Сердце степи. Полёт над степью

Нежность золотистой дымкой окутывала мир. Она гладила малыша по голове, по густым мягким волосам, и напевала песню, которой её научила Келим, а ту - Рикад, перед тем, как уехал.

- Досточтимая спит? - Чимре подошла неожиданно, и Алай вздрогнула. - Письмо пришло отцу. Господин Рикад пишет.

Алай вздохнула. Конечно, хотелось бы, чтобы письмо оказалось от Харана, но придётся, видимо, потерпеть.

- Не грусти, - сказала Чимре. - Ну что же ты… Вот, держи. Проснётся - отдашь. Отец уже читал. Для Келим отдельно написал.

Алай развернула письмо и с интересом прочитала его, потом вздохнула.

- Значит, он пока не возвращается.

- Пока нет, - пожала плечами Чимре. - Ладно. Поеду я. Велен ждёт. Да и пока досточтимая не проснулась...

Алай хихикнула. Сармат играл с собаками, неуклюже преследуя их в низинке, а когда падал, два розовых языка в тот же миг принимались утешать его.

- Хохотун. - Улхасум потёрла глаза и села рядом. - Что-то меня сморило. От тебя заразилась. Что это? Письмо?

- От Рикада, - кивнула Алай, протягивая бумагу. - Чимре привезла.

- Горы, значит, сворачивает, - хмыкнула Камайя, дочитав. - Бедный Ичим, он так этих "бум" боится... Хэй, Алай, я возвращаюсь. Во дворец надо. Ты опять оленину ешь, - вдруг нахмурилась она. - И спишь средь бела дня… Неужто…

Счастье, золотое, нежное, плескалось внутри. В носу будто метёлкой ковыля щекотали, и Алай улыбнулась со слезами на глазах.

- Приедет - порадую, - тихо сказала она, глядя на Сармата, который в длинной рубашке топал за хэги. - Теперь дочка, так эным говорит.

Камайя потрясённо смотрела на неё, и Алай смутилась.

- В середине марта - Ларси сказала, - прошептала она, опуская глаза. - Улхасум, ты расстроилась?

- Счастлива я за тебя, глупая, - сказала Камайя, вытирая мокрые глаза. - Ладно. Пойду. Вирсат, пойдём-ка, - окликнула она служанку, сидевшую чуть поодаль. - Погуляли и хватит.

Алай проводила её глазами и повернулась к Сармату. Он откопал в сумке кусок лепёшки и усердно мусолил его, сидя прямо на траве. Какой же красивый у неё мальчик! Сэгил подшучивала, когда она на каждой рубашке сына оберег от дурного вышила, ну и пусть. Её дочь тоже красивая… От Тура красоту взяла.

Думать о прошлом совсем не хотелось. Перед глазами сразу вставало лицо Мулги, её злые слова, а потом - заискивающий взгляд, как только ярость и отчаяние мачехи отхлынули, и она поняла, кем стал муж Алай. «Неужто прогонишь?» - жалобно спросила Мулга. - «За отца не попросишь, чтобы пост ему хоть какой дали? Что же люди скажут о такой дочери, а, Алай?»

Что скажут, то и скажут. Выы по степи гуляет, не останавливается, и песни его разные день ото дня. Сегодня её имя звучит, завтра - ещё чьё-то, а жизнь прожить, на чужие слова оглядываясь - так лучше и не жить вовсе, чем так.

Алай махнула служаночке, сложила вышивку в сумку, посадила сына на бедро и тоже направилась в сторону дворца.

99. Кам.Полная луна

Нестерпимо густой запах баранины был таким плотным, что, казалось, на него можно положить что-то, и оно не упадёт. Чем ближе были шатры стойбища, тем гуще он становился, смешиваясь с вонью кислого молока, навоза, нечистот, поглощая аромат свежих лепёшек, жаренных в масле.

- Госпожа, тебе дурно? - спросила Вирсат, забегая вперёд.

- Воняет, - пробормотала Камайя, закрывая нос платком. - Кошмар.

Вирсат вздохнула. Камайя словно плыла в густых волнах запахов, и лишь у ворот наконец с трудом отдышалась. Она подняла голову: навстречу шёл Аслэг.

- Где ты был? - сердито пробормотала она, зарываясь носом в халат на его груди. - Ох… Не отпускай… Высокие небеса, не отпускай…

- С Тагатом документы разбирал. Тебе передали письмо? Читала? Пойдём во дворец.

Его сердце билось так близко. Камайя кивнула. Мимо прошли два тэкче, почтительно кланяясь и бормоча приветствия.

Хайлэ открыл им ворота. Аслэг подал Камайе руку, помог перешагнуть высокий порог покоев, и она с наслаждением вдохнула свежий воздух, напитанный ароматом полыни и яблок.

- Ты понимаешь, о чём он пишет? К зиме у нас будет выход к морю. - Аслэг гладил её лицо и шею. - Выход к морю, Камайя!

- Это радостная новость, - сказала Камайя, усаживаясь на мягкую постель. - В покоях так прохладно. Обними меня. Полежи со мной.

Простыни пахли свежестью и мылом. Рука Аслэга на бедре была такой тёплой, такой томительно тяжёлой… Камайя накрыла её ладонью и сжала.

- Камайя… - прошептал он. - Ты…

- Тише, - сказала она, прижимаясь к нему всей спиной. - Не обижай свою лисицу.

- Ты моё сокровище, - сказал он чуть позже, расчёсывая её слегка спутанные волосы. - Ты подарила мне такое счастье, о котором я даже мечтать не мог. Два года назад я не поверил бы в такое, даже если бы эным напророчила мне.

- Я часто думаю о пророчествах, - сказала Камайя, блаженно щурясь, наслаждаясь каждым прикосновением его рук. - Знаешь, когда сегодня принесли письмо, я вспомнила кое-что. Может, ты тоже помнишь… Мы говорили с Рикадом перед его отъездом. Он рассказал, как ты вытягивал из Тура рассказ о Харане. И о своей клятве...