Сердце умирает медленно (СИ)

Хотела умереть в его объятиях в тот вечер. И это казалось самым правильным решением в моей жизни. Выныривая из поцелуя, чтобы глотнуть немного кислорода, шептала ему что-то о своих чувствах. Сама не помню, что. Потому что голова кружилась все сильнее, а сознание неумолимо покидало меня.

«Эмили» — звучало мое имя в тишине густой травы. Он бормотал его мне на ухо. Шептал, прижимаясь губами к шее, целуя волосы, слизывая пот с моего виска. Это было так удивительно, так трогательно. Я слышала его шепот, даже ныряя в бездну, даже переставая существовать. Он отдавался эхом в ночи, и его не иссушило бы знойное солнце, не смыло бы дождями, не унесло бы быстрым ветром. Он навсегда отпечатался в моей памяти.

Я сама этого хотела. Никогда не признавалась, что Райан мне нравится. Ни Шейле, ни ему самому. Отвергала. Хотела быть отвергнутой. Готовилась к смерти.

И теперь все происходило ровно так, как мной и было запланировано.

Все умерло вместе с моим прежним сердцем.

Глава 16

Мальчик.

Ему лет шесть. Как и мне. Потому что я вижу свои руки — крошечные, с коротенькими пухлыми пальчиками. На мне ярко-красное платье с белой лентой на поясе. И гольфы — белые, длинные. Подтягиваю их своими забавными ручками, выходит так неуклюже: на правой ноге гольф сидит выше, чем на левой. Но мне нравится.

Мы смеемся.

— Будешь конфетку? — Мальчишка разжимает ладонь, в ней лежит полу-растаявшая, мятая шоколадная конфета.

Он очень хочет, чтобы я ее взяла. Слышу это по надежде, затаенной в его голосе, вижу по тому, как нетерпеливо бьет он ножкой в смешном кожаном башмачке по асфальту.

— Давай. — Касаюсь его ладони.

Конфета теперь у меня.

Довольно улыбаюсь и по-девичьи кокетливо отвожу взгляд.

Он ждет. Чего? Догадываюсь быстро. Когда я с ним поделюсь этой конфетой. Но мне не жалко, даже наоборот. Какое-то особенное удовольствие распирает мою грудь, когда я разворачиваю сладость, отламываю больший кусок и вижу, как он его хватает и сует прямо в рот. Мальчик очень хотел эту конфету, но все равно поделился со мной. А я с ним.

Мы счастливы. Я слышу наш звонкий смех.

Мы бежим.

Сворачиваем с дороги и продираемся сквозь кустарник, пока не выбегаем к тропинке, которая ведет вниз по склону. Он держит меня за руку, чтобы не упала. Спускаться трудно, и мне не хочется оступиться, чтобы случайно не зацепиться за что-нибудь и не испортить платье, потому что мама непременно станет ругаться. Поднимаю взгляд к небу и вижу, как солнце вспышками пробивается сквозь ветви деревьев, бросая на нас свой свет, словно раскаленные капли. В подлеске шумит ветер: будто десятки дверей со скрипом открываются и закрываются одновременно.

— Давай! — Он останавливается и протягивает ко мне ручонки. — Прыгай, …

Понимаю, что он зовет меня по имени. Силюсь услышать, но никак не получается. Все заглушает музыка, как в фильме ужасов, та самая, что постоянно слышится мне везде — кто-то играет на рояле знакомую мелодию.

Мальчишка что-то кричит, зовет меня, уговаривает прыгать. Я стою, замешкавшись, и хочу послушаться, но духу все равно не хватает. Потому что мой сон разваливается на части, затягиваемый странной мелодией куда-то в черную воронку сознания.

Тогда я протягиваю к нему руки. И он делает то же самое. Но не шагает. Между нами неглубокий ручей. Я снова поднимаю глаза на мальчишку и пытаюсь рассмотреть, но его лицо расплывается. Перед моим взором остается только щупленькая фигурка сорванца, тонкие ножки в широких шортиках на лямках, выцветшая футболка и протянутые ко мне руки.

Я знаю, что очень-очень люблю этого мальчика. Очень сильно хочу к нему. Нам так хорошо вместе. Ему можно рассказать все, о чем мечтаешь. И только он знает про коллекцию цветных пуговиц, которую я стащила у мамы и зарыла в одном секретном месте. Это теперь наш с ним секрет.

Силюсь вспомнить его имя. Открываю рот, чтобы произнести, но выходит что-то нечленораздельное. Вслушиваюсь в его голос, он зовет меня по имени. Снова и снова. Но слоги распадаются на отдельные гласные и разлетаются эхом: «Ах- ааа, ах-аааа». Все эта чертова музыка. Она везде. Она пропиливает ходы в моей голове, звенит колоколом, бьет набатом в виски, оглушает.

Я падаю на колени и пытаюсь в последний раз оглядеться. И вижу водопад. Тот самый. Потоки воды, сбегающие по горной породе и окруженные со всех сторон зеленой порослью. На секунду всплеск заглушает адскую мелодию, но это лишь короткий миг перед тем, как она поглотит меня, мальчишку и все происходящее. Мне становится нечем дышать, я вздрагиваю и вдруг резко просыпаюсь.

Хватаю ртом воздух, часто дышу и оглядываюсь по сторонам. Все та же комната, все то же кресло, на коленях лежит телефон. Это был просто сон. Откидываю одеяло и встаю. Обнаруживаю, что все мое тело покрыто липким потом. Ожесточенно тру виски, пытаясь восстановить в памяти детали сна, и с досады толкаю кресло, которое тут же заваливается на бок.

Это не видения. Это не мои фантазии. Это что-то еще.

Только что?

* * *

— Доброе утро, — сказала, войдя в кухню.

Подняла голову и несмело посмотрела на маму.