Сердце василиска

– Да-а, академия многому учит, – протянул Фа Дэ-Мин. – Не только воевать, но и пить, штурмовать не только крепости, но и девичьи сердца.

– Прошу, не начинай снова рассказывать, какой ты сердцеед! – хохотнул кто-то из толпы. – Мы здесь не меньшие знатоки, а то и поболее! Зато курьезных случаев можем порассказать – хоть отбавляй! Помните, ребята, как наш капитан через забор лез и штанами зацепился, а его потом господа офицеры снимали?

– Так это не я был! – не согласился Фа Дэ-Мин. – Это какой-то другой кадет.

– А когда за голыми девками в бане подсматривал? – подхватили опять. – А они тебя полотенцами отхлестали?

– Да такую байку уже сколько лет рассказывают! – присвистнул капитан. – Я ее еще на первом курсе слыхал!

Я непроизвольно хихикнула, представив, как бравого капитана хлещут полотенцами разъяренные альтарки.

– А когда пьяный в академию возвращался? – припомнил еще кто-то. – Уснул в канаве, а тебя проходящие девицы-гунци подобрали, отряхнули, нарядили в собственное ханьфу и под видом девушки легкого поведения провели в казармы?

Все расхохотались, и я тоже прыснула со смеху. Капитан вздохнул и, почесав переносицу, признался:

– Что с вас возьмешь. Я это был.

Все снова грохнули от смеха. Капитан запальчиво вздернул подбородок и расправил плечи:

– Любовными победами я горжусь не меньше боевых!

– Не знаем, как насчет первого, а со вторым пока неважно, – заметили снова и в очередной раз рассмеялись.

Глаза капитана сверкнули недобрым огнем.

– Не судите обо всей войне по одной битве! – повторил он сказанное Гансом. – Я еще успею заработать свою медаль.

– А Мар-Тин уже заработал, – подал голос Ченг.

Ему ответом был одобрительный гул, а мне захотелось провалиться сквозь землю.

– Да, с доблестью у него порядок! – фыркнул Фа Дэ-Мин, сверля меня взглядом. – Но вот в любовных похождениях он, кажется, не очень. А? Я не прав?

С этими словами он срубил солдата Ганса, и адъютант выпил свой стакан под улюлюканье фессалийцев.

– Мартин больше учился и меньше по бабам ходил, – спокойно ответил Ганс вместо меня.

– А зря, – разочарованно скривился Фа Дэ-Мин. – Что делает мужчину мужчиной, как не первая любовь и победы на сердечном фронте?

– Отчего же? – встряла я, распаленная забавными историями и начиная закипать. Меня обсуждают в моем же присутствии, да еще в подобном тоне! – Пускай я молод, но силу любви уже прочувствовал на себе!

– Да ну! – не поверил капитан. – Куда тебе, щеглу! Ты у девушки колено под ханьфу не найдешь, не то что грудь!

Солдаты снова расхохотались.

– Ах так! – разозлилась я и выдвинула вперед фигурку советника, слопав по пути красного офицера и башню. – Шах вам, господин капитан!

Но Фа Дэ-Мин почему-то никак не отреагировал. Вздохнув, он с философским видом подвинул стопку и выпил под недовольное шипение партнера:

– Мы играем или напиваемся, Дэ-Мин? Не думал, что ты поддаваться будешь!

– Кто поддается? – рыкнул капитан, утирая губы. – Думай, что говоришь!

– Ты и поддаешься! – запальчиво повторил альтарец. – Да и кому? Мальчишке, который толком ни играть, ни пить не умеет!

– Это я не умею? – вскипела я. – А кто мошенничает, а? Вот только что тут моя башня стояла! И где она теперь?

– Я вашу башню на пятом ходу съел, – холодно отозвался альтарец.

– Какой «съел»! – подхватил Ганс, приподнимаясь с места. Его немного покачивало. – Тут она была, я все видел!

– И я видел! – пискнул Ченг. – Стояла она, вон на той клетке!

– А ты за кого болеешь, щенок? – вспыхнул альтарец, поднимаясь во весь рост. – За белых, – он указал на мои фигуры, – или за красных? – Он ткнул пальцем в фигурки Фа Дэ-Мина, ситуация которого была крайне плачевной.

– Я за правду! – заявил Ченг и тут же получил подзатыльник. – Ай, чего деретесь?!

– Умничаешь много! – огрызнулся альтарец. – Нет смысла так играть, когда один юнец поддается, а другие сопляки меня в мошенничестве обвиняют! Не успели из пеленок выползти, а все туда же!

– А ну, за слова отвечай! – прорычал капитан Фа.

Подскочив, он двинул офицера кулаком в бок. Тот взревел и дернул капитана за ворот френча. Фа Дэ-Мин отшатнулся, схватился одной рукой за стол, второй подцепил трость и что есть силы наотмашь хлестнул ею обидчика. Но тот уклонился, и удар пришелся по стоявшему рядом фессалийцу.

– Господа, что же это делается! – закричали по-фессалийски. – Наших бьют!

– Давай!

– Вали!

– Иэх!!

Ганс едва успел дернуть меня за локоть. Кто-то налетел, смял игральную доску. Фигуры фейерверком взметнулись к небу, застучали о землю и о чьи-то головы. Фонарь качнулся и лопнул, рассыпав колкие искры. Я пригнулась, пытаясь обезопасить живот.

– Уходи, уходи! – кричал мне Ганс, но его быстро оттерли в сторону.

Я заюлила между военными, перед глазами мелькали красная альтарская и черная фессалийская формы, драконы что-то кричали в моей голове, но я не разбирала слов. Кто-то подставил мне подножку. Я вскрикнула и взмахнула руками, заваливаясь вперед. Земля завертелась и понеслась к моему лицу, но удара почувствовать не успела: меня рванули за шиворот, помогая удержать равновесие.