Сердце ведьмы

– Отвлекать не хотел, памятуя, что не любите вы, когда отвлекают, – Илиас вновь склонился перед ним.

– А если честно? Ведь запомнить должен был, что не люблю, когда лгут и скрытничают, – Альфред сам не понял, как эта фраза сорвалась с губ, то ли в образ Эрбила хорошо вошёл, то ли зацепить его ученика захотелось, чтобы повод для манипуляций получить.

– Да, я запомнил, хорошо запомнил, мой господин, – тут же срывающимся голосом ответил тот.

– Тогда прекращай темнить и выкладывай начистоту! – с нажимом потребовал Альфред, окончательно уверившийся, что подозрения не беспочвенны.

Илиас нервно сглотнул, чуть помялся, а потом решительно проговорил:

– С Мартой я не справляюсь. Замкнулась она, и ничего её не берёт. Уже измучился с ней.

– Не понял. Я же не велел её допрашивать. С чего вдруг самовольничать решил? – Альфред раздражённо нахмурился.

– Извините, я нечётко выразился. Я не допрашивал её, а пытался добиться хоть какого-то адекватного поведения. Она как умом тронулась. Не отвечает по делу, лишь оскорбить может, ничего не выполняет, даже не ест и не пьёт. Чтобы на допросе заставить присутствовать, её должны туда отнести, желательно заткнув рот, а потом к столбу или стулу привязать, иначе ни стоять, ни сидеть она не будет. Упадёт на пол и будет так лежать, не двигаясь. Я думал поначалу её еды и воды лишить, но она трое суток не просила, а когда принесли, даже не притронулась ни к чему. Пришлось насильно и воду вливать, и кормить. Но её тошнит тут же. Так что даже не знаю, что с ней делать. Охранников тоже уже довела, её боятся, поскольку и укусить может, и вцепиться. Они её опасаются до такой степени, что мечтают даже не начать пытать, а убить.

– Ты сказал, ей рот затыкаешь, почему?

– Во-первых, она кусается, а во-вторых, оскорблять мастерица, причём так, что не в бровь, а в глаз. Про любого найдёт, что сказать и чем припугнуть. Почти все охранники её сильной ведьмой считают и боятся, поскольку её слова, как правило, сбываются.

– А про тебя что говорит?

– А вот про меня, как ни странно, молчит, хотя я ждал. И не напала ни разу, лишь смотрит так, что мороз по коже… Но стоит мне только отойти, и она доведёт всех так, что пару раз её чуть не убили…

– Почему сразу мне не доложил?

– Сначала надеялся сам справиться, а потом уже начал бояться доложить… Всё слишком далеко зашло.

– Что значит далеко?

– У неё разбито лицо, ободран бок, вывернута рука и вдобавок сильное истощение.

– Ты соображаешь, что сделал? Зачем? Я же запретил её трогать! – со злостью выдохнул Альфред.

– Это всё произошло случайно, мой господин, – поспешно пояснил Илиас.

– Как такое может произойти случайно?

– Началось всё с того, что она сильно укусила и одновременно так ударила локтем охранника, несущего её по лестнице, что он её уронил. Хорошо, что лишь разбитыми губами, синяками и ссадинами отделалась, могла вообще шею свернуть. Лестница крутая, и она вниз головой полетела.

– Что с тем охранником?

– Приказал выпороть.

– И всё?

– Да, всё. Поскольку не нарочно он это сделал. Кстати, именно то, что не особо сильно наказал его, в итоге спасло ей жизнь, поскольку именно он другого охранника потом остановил, когда тот её связанную чуть не прирезал из-за её слов. Я вышел поесть, прихожу, а там двое охранников дерутся подле неё, один из которых ножом размахивает и орёт: «Всё равно прирежу, тварь!»

– Что она ему сказала?

– Свидетелем не был, но, как я понял, что-то о его мужской силе и предпочтениях.

– Что с этим сделал?

– Вот этого приказал лишить языка, клеймить и на галеры отправил.

– А руку ей кто вывернул?

– Руку ей вывернул я случайно вчера вечером, когда вывести решил из зала для допросов. Вроде как плохо ей стало совсем, задыхаться начала… А когда мимо палача проходила, то она резко дёрнулась и наброситься на него попыталась, и я автоматически отдёрнул её сильно. Причём не отдёрни, она, скорее всего, сумела бы того убить, поскольку в другой руке у неё оказался большой гвоздь, она его незаметно из крепёжной рамы вытащила. Как умудрилась, не представляю, но как-то вытащила. И ведь еле на ногах вроде стояла, а когда набросилась, чуть меня с ног не сбила…

– Палач чем-то ей досадил?

– Старался не досаждать, хотя именно он обычно и привязывал её, и помогал мне кормить её насильно. Но всегда очень аккуратно. Вы же знаете, как он может работать, так что ни руки ей ни разу не ободрал, ни горло. И она его хоть и не жаловала и не особо давалась, но гадостей ни разу на моей памяти не говорила. Я поэтому и растерялся поначалу, не ожидал, что кинется на него.

– Кого он в тот момент допрашивал?

– Девчонка молоденькая совсем, дочь колдуна, не хотела на отца признательные показания давать.

– В итоге дала?

– Не успела. Сначала вся эта суматоха с нападением Марты, а ночью девчонка умерла. Причём даже причину выяснить не смогли. Но там и без её показаний обвинений хватает.

Альфред глубоко вздохнул, борясь с желанием немедленно самолично придушить Илиаса.

Тот почувствовал, сразу испуганно потупился, пробормотав: