Сердце волка

Поморщившись, я постаралась освободить голову от лишних мыслей и сосредоточиться.

Постепенно ладони начали светиться. Сначала совсем слабо, но потом всё сильнее и сильнее. Я подняла Нери веки и направила этот слепящий свет прямо в его зрачки.

Оборотень дёрнулся.

— Нери! Ты слышишь меня? Нери! Это твоё имя, тебя так зовут. Ты видишь свет, Нери? Иди на него! Иди к нему! Давай, Нери!

Он дёрнулся ещё раз, потом зарычал и громко, протяжно завыл. Ох, надеюсь, сюда никто не явится после этих его трелей…

— Иди к свету, Нери! Иди сюда!

Оборотень задрожал, но ничего по-прежнему не происходило. Его только сильно трясло, как в лихорадке. Я продолжала звать его по имени ещё несколько минут, но…

Да, так мы до вечера провозимся.

Тогда я, наклонившись, поцеловала его в губы — мне нужно было как-то пробудить его человеческую сущность… хотя бы таким примитивным способом.

— Давай, Нери. Иди ко мне.

Странно, но этот поцелуй оборотню понравился. Он довольно заурчал и подался вперёд, словно требуя продолжения.

— Нет уж, Нери. Иди к свету, и получишь ещё. Обещаю.

Сначала он зарычал, а потом…  Я и моргнуть не успела, как оборотень, стремительно вытянувшись, стал человеком, но почти тут же взвыл от боли, которая должна была раздирать его на части даже несмотря на обезболивающее.

Нери распахнул жёлтые глаза и посмотрел прямо на меня. Я улыбнулась. Как хорошо, что он сейчас не видит, кто перед ним, а то бы с испуга обратно в волка перекинулся.

— Всё хорошо, Нери, — сказала я и быстро влила ему в рот содержимое маленькой синей бутылочки. Это было крепкое сонное зелье вперемешку с заклинанием, запирающим оборотня в одной из ипостасей, в данном случае в человеческой. И как только он закрыл глаза и затих, я встала с постели и вышла из комнаты.

— Как он, Рональда? — услышала я сразу, как оказалась за дверью.

Голос отца дрожал. Волнуется, значит. А обо мне он никогда не волновался. Ни разу в жизни.

— Хорошо, калихари.

Я не стала смотреть ему в глаза, не взглянула я и на Джерарда — он стоял тут, рядом с отцом и нервно заламывал руки. Прошла мимо недовольной, как и всегда, Сильви, и вышла из дома незнакомых мне оборотней.

Не знаю, сколько времени я лечила Нери, но небо уже стало нежно-голубым, как лепестки лесной фиалки, воздух ощутимо потеплел, утратив утреннюю прохладу. И я, не оборачиваясь, направилась к себе — за пределы деревни клана белых волков, где я жила вот уже шесть лет в маленькой деревянной хижине, потому что была отверженной.

— Рональда! — крикнул позади меня Джерард. Я остановилась, но не обернулась.

Я услышала тяжёлые, гулкие шаги брата за спиной. Он подошёл почти вплотную, и от этого мне стало неуютно.

— Ты не хочешь повернуться ко мне лицом?

Его голос был злым. Впрочем, как и всегда.

— Не хочу.

— Ронни…

— Хватит. — Я не выносила, когда меня называли этим детским именем. — Говори, зачем я тебе понадобилась.

Несколько секунд Джерард молчал.

— С Нери действительно всё в порядке?

— Да.

— Тогда почему ты не хочешь посмотреть на меня?

Вздохнув, я всё же обернулась.

— Это не имеет никакого отношения к выздоровлению Нери. Хватит нести чушь. Если это всё, я пойду.

Когда-то давно я очень любила эти тёмные жёсткие волосы, острый нос, резкие скулы… Только тогда его глаза были карими. А сейчас — жёлтые и злые.

Губы Джерарда сжались в тонкую ниточку, а потом он резко развернулся и пошёл прочь от меня, слегка прихрамывая.

— Джерард!

Он обернулся, и в выражении его лица мелькнуло что-то странное.

— Держи, — я кинула ему крошечный пузырёк с зельем, усиливающим регенерацию. — Выпей или намажь больное место. Перестанешь хромать.

Когда я выходила из деревни, брат всё ещё стоял на месте, сжимая в руке пузырёк с зельем, и смотрел мне вслед.

Я возвращалась к себе в хорошем настроении. До следующих игрищ две недели, и за это время меня наверняка никто не побеспокоит. Если только роды нужно будет принять или простуду у какого-нибудь маленького оборотня вылечить.

В воздух взмыла стайка вечно чирикающих силиц. Этих жизнерадостных птичек было полным-полно в той части леса, которую я считала своей.

Шесть лет назад я ушла из родной деревни и поселилась в лесу. Эта земля ещё считается Арронтаром — землёй оборотней, — но сюда редко заходят мои сородичи. Однажды я слышала, как парочка молодых волчат лет десяти-двенадцати в разговоре назвали это место Жабьим лесом.

В презрительном отношении оборотней ко мне нет ничего странного. Все оборотни красивые, крепкие, спортивные, я же — маленькая, толстая, с отвратительным носом и жуткими большими губами, произвожу на них отталкивающее впечатление. Так было всегда. Я вижу в глазах окружающих меня оборотней лишь одно презрение с тех пор, как мне исполнилось три года. Думаю, оно было и раньше, просто именно в этом возрасте я начала понимать, за что и почему.