Сердце земли

Филип отлично его помнил, и он прекрасно знал, куда его везут. Как такое забудешь! Из всех мест в Испании, которые ему пришлось посетить, Алкиларе было особенно трагичным. У него конфисковали собственность, и он лишился работы. А после стольких лет, проведенных в попытках поддержать политику отчуждения земель и переезда деревенских жителей в города, жизнь вернулась к нему бумерангом… Изначально мужчина верил в свое дело. Он был совершенно убежден, что стране нужна новая политика лесного хозяйства, что селянам нужно предоставить возможность прижиться в городе. Многие годы споров с этими суровыми людьми, неопределенности будущего, поездок в отдаленные поселения, речи, которые он произносил ради денег, а не ради отклика, сказались на его натуре. Он сделал себе имя в качестве переговорщика на службе у правительства, и каждое досье, которое он собирал, ложилось тяжелым бременем на плечи. Список заброшенных деревень стал слишком длинным, но это мужчина осознал не сразу. Пока он зарабатывал больше всех в семье, он не задавался подобным вопросом. Алкиларе, мужчины, вроде Томаса и Хоакина, женщины, вроде Элехии… сколько раз он вспоминал их! Что стало с их жизнями? И именно эти края избрал его сын, чтобы повернуть историю вспять!.. Если такое, конечно, возможно…

– Случайность или карма, как говорит молодежь? – произнес он изумленно, когда Дамер назвал поместье.

Мог ли сын видеть документы? Или он успел поговорить с любимой женой о людях, которые отказались подписывать бумаги и предпочли идти против течения и неотвратимого одиночества? Но когда он спросил сына о причинах выбора, тот лишь пожал плечами:

– Символичное название, похоже на «орел». Эта птица парит в солнечных лучах, бесстрашная, стремительная, сильная и гордая. Сиятельная! – Он указал на одну из татуировок на руке. – Как эта.

«Вот она, сила имени», – подумал Филип. Алкиларе напоминал ему о временах, когда он был силен и энергичен, но также о начале конца, когда в места с вековой историей начало приходить запустение. А сейчас Дамер, самый младший из его отпрысков, получивший хорошее образование, который вполне мог найти достойную работу и не знать ни в чем недостатка, но при этом самый романтичный, поэтичный, тяготившийся несправедливостью окружающего мира, решил посвятить себя возрождению жизни на голых камнях!

Причин, по которым Филип принял приглашение, было две. Во-первых, он обожал сына, и хотя не был согласен с его странным и скоропалительным решением, все же вынужден был принять его. Он на собственной шкуре испытал, как тяжело идти против своей внутренней сути. Во-вторых, мужчина мечтал обрести прощение, прежде чем покинет этот мир, хотя в глубине души понимал: то, что он сделал, простить нельзя. А все, кто мог бы его простить, уже сами почили. Впрочем, Дамер сказал, что новая хозяйка особняка живет с матерью и братом… Может, это и есть та самая Элехия?

Долго рассуждать на эту тему смысла не было: Филип просто хотел убедиться, что ошибки прошлого не оставили незаживающих ран. Может быть, мудрая судьба уже нашла решение проблемы? Дамер не все знал о символе орла: помимо солнца, мужской силы и плодородия он означал еще и «отца». Теперь идея сына начала обретать смысл: Дамер пытался восстановить то, что его родитель разрушил. Собственный сын нес небесное послание для низшего мира, с которым Филип рано или поздно тоже должен был воссоединиться.

Высокие ворота были открыты, и Дамер подкатил к особняку в темноте и тишине, нарушаемой лишь скрипом камушков под колесами, охваченный внезапным чувством одиночества. Он заглушил мотор, вышел из машины, дождался отца, извлек чемодан из багажника и направился к двери. Он постучал в нее тяжелым железным молоточком в виде женской руки и стал ждать. Алира открыла практически сразу, как будто давно их поджидала.

– Мы приехали, – произнес юноша, внезапно сильно разволновавшись.

Та кивнула и отошла в сторону, сделав пригласительный жест в сторону коридора и сказав лишь слово «Заходите».

Дамер постарался не показывать, насколько сильное впечатление произвел на него дом, чье великолепие могло сравниться лишь с музеями да дворцами. Интерьеры казались ему мрачными и вызолоченными, громоздкими, угнетающими, но очень красивыми. Если один только зал вмещал столько картин, шкатулок, статуэток и медной посуды, длинный стол и несколько сундуков, то каким же предстанет остальной дом? Два слова пришли на ум: «старина» и «порядок». Юноша покосился на Алиру. Это был ее мир, пережиток прошлого, приверженность к определенному укладу. Он вспомнил образ в старой голубятне и возле пруда несколько дней назад: ледяной ветер трепал ее волосы, обжигал щеки, стремился распахнуть куртку и ласкал руки – тонкие, несмотря на тяжелую работу нежные, без следа маникюра. Она казалась такой молодой и непокорной!