Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть 3

– Мы встречались. Сейчас госпожа Луиза по просьбе твоей матери гостит у моей сестры, так что придется ехать в Альт-Вельдер. Разумеется, если мы оба уцелеем. Позволь мне заняться письмом, судя по всему, это важно.

– О неважном Руппи не напишет. – Виконт взял с ближайшего подноса бокал, но далеко не отошел, да и пить не стал. Не из-за завтрашнего боя и уж точно не из-за болтавшего с Ариго брата, просто не тянуло. Арно повернул алатскую, и откуда только взялась, красоту и взглянул на свет, как это делал Алва. В гранатовом тумане полыхнула безумно-алая звезда, отчего-то запахло полынью и дымом, совсем как дома по осени… Осень сегодня наконец уберется, хотя в зиме тоже хорошего мало, тем более в здешней.

Винная звезда дрожит и мерцает, как настоящая; красное вино в хрустале – это красиво, не то что кровь на снегу, а завтра ее будет много, так много, что перестанешь замечать. Погибни фок Дахе на батарее, как собирался, жить с этим было бы легче, бой и бой, кто-то остается в заслоне, кто-кто уходит и дерется дальше, а вот так…

– На мой взгляд, – Арно даже не понял, когда Валентин вернулся, – Фельсенбург писал не твоему однокорытнику, а твоему брату.

– Хорошо, я ему покажу, пусть только разъедутся.

– Не стоит. Командующий письмо уже видел. Ты о чем-то думал?

– Так, глупости, показалось, что в бокале звезда… – А дымом в самом деле тянет, ветер, куда деваться, вот и дымит, с дымоходами тут возиться некому, не Валмон. – Как видел?! Когда?!

– Я счел правильным показать письмо, и я почти не сомневаюсь, что Фельсенбург хотел именно этого.

– Я не об этом, как ты успел?

– Прости, не понял. Что именно тебя удивляет?

– Что я не замети… Ну вот!

– Господа! – Эмиль во главе стола глядел так, будто сражение уже началось. – Прошу освежить бокалы.

Освежать было нечего, Арно еще не пил, но ординарец с бутылкой этого не знал, плеснул вина и побежал дальше.

– Господа, – громко и четко повторил Эмиль, – нам всем пора возвращаться к своим делам. Последний тост за тех, кому завтра придется жарче всего. Живите!

Разлетевшийся снежными искрами хрусталь, тонкий звон, вцепившаяся в губы горечь. За кого они сейчас пьют? Скорей всего, за Ариго, хотя, может быть, что и за себя.

Глава 2

Талиг. Акона

400-й год К.С. 24-й день Осенних Скал

1

Стол был излишне обилен, но Селина объяснила, что нареченный Эйвоном должен увидеть не меньше дюжины блюд и пожелать отведать все.

– Тогда он быстро уснет, – подруга зябко повела плечами, – папенька после еды всегда засыпал, а мы с тобой спустимся к военным, с ними очень приятно праздновать. И потом, «спруты» тут сидят из-за нас, нужно, чтоб им было не хуже, чем у «Хромого полковника».

– Отец злобной вернулся с войны и собирает гостей? – растерялась уставшая от стояния возле печи Мэллит.

– Я про трактир, куда пошли «фульгаты». Нужно говорить – в «Хромом полковнике», но простые люди часто говорят «у», а мы с мамой простые, чего бы бабушка ни насочиняла. Не понимаю, зачем ей это надо! Дедушка ее не бросил, даже когда понял, что она все время врет и кривляется; так гораздо лучше, чем родись она сразу графиней или богачкой, ведь тогда бы ее терпели из расчета! Бабушка этого не понимает, ей лишь бы титул, если она узнает, что к маме сватается герцог, то удавится.

– Убить себя, – припомнила гоганни, с тревогой глядя на кутающуюся в шаль подругу, – оскорбить Кабиоха.

– Создателя тоже, но я опять напутала, то есть забыла, что с тобой надо говорить понятно. Сама не знаю, что на меня сегодня накатило, извини.

– Мне нечего извинять, но я полна беспокойства. Сэль, ты здорова?

– Ты о чем?

– На тебя накатило, здесь тепло, но ты взяла шаль, а твои щеки красны, как грудки птиц, которых мы кормим.

– Это снегири. Я в самом деле с обеда мерзну. Так еще никогда не было, но лицо горит, когда про тебя вспоминают. Может быть, папенька? Он остыл, вот и мне холодно.

– Давшие жизнь всегда помнят детей своих.

– Бабушка не помнит, да и папенька через раз. – Подруга смотрела на заполненный снедью стол, но что было в ее сердце? – Эйвона посадим между двумя зайцами, а потом я его спрошу, который лучше. Тут даже Уилер растеряется, а Эйвон еще и есть не привык.

– Я опять не понимаю, – призналась гоганни. – Человек живет, потому что ест, иначе он умрет, как огонь без дров.

– Дрова всякие бывают… Раньше Эйвон болел и ел одну размазню, а теперь наверстывает. Когда он съест все, что не доел в Надоре, станет класть себе меньше, и нам, чтобы его спроваживать спать, придется придумать что-то другое.

– Я тоже болела в детстве, – вспомнила Мэллит и порадовалась, что сумела сказать, как рожденная в Талиге. – Мне давали лучшее из лучшего, но оно приносило не радость, а рвоту.

– С Эйвоном наоборот, он и заболел-то потому, что ел сдохших от старости коров.

– Мертвое исполняется яда!

– Опять я как не с тобой говорю! Коровы были живыми, но очень старыми, вот их и забивали, чтобы мясо не пропало.