Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат

Если не получится, придется… По-хорошему не понимают. Поймут по-плохому.

— Отдайте… Отдай… Дай… Дай… Дай…

— Лэйе Астрапэ, с дороги!

В казармы Робер въехал шагом.

Глава 7

Талиг. Оллария

400 год К.С. 3-й день Летних Волн

1

К осаде полковник подготовился неплохо. Как и к прорыву. Даже костры сложил и котлы над ними повесил. Смолы не нашлось, но кипяток был. Это уже больше походило на родимый замок, только на дополнявшем картину каштане никто не висел. Пока. Робер спрыгнул с лошади, утер взмокший, как оказалось, лоб и заставил себя присвистнуть. Начало вышло правильным.

— Монсеньор, — удивился сперва показавшийся каменным Халлоран, — разве вас не предупредили?

— Что вы перешли на осадное положение? Нет.

— Я своих ребят не отдам!

— Не кусайтесь! — прикрикнул Эпинэ. — Вы уверены, что это не они?

— Да плевать мне кто! Я их не отдам.

— Плевать? Вы родом из Барсины?

— Что?!

Сколько страха на этом дворе, аж сапоги вязнут.

— Вы, — раздельно проговорил Робер. — Родом. Из. Барсины?

— Прошу простить… Монсеньор.

— Забудем. Вы ручаетесь за невиновность ваших людей?

— Да, Леворукий меня побери!

Может, уже побирает? Не полковника, так тех, кто торчит на площади. Сколько они будут ждать, прежде чем поднимут шум, на который сбежится в десять раз больше народу, а там один выстрел, и понеслось… Нет, бунт Карваль уймет, и вряд ли с большими потерями среди своих, но ведь есть и горожане. Старую ведьму не жаль, а других?

— Монсеньор, — повторил Халлоран, — я ручаюсь. Они бы никогда… У Пола в Заречном предместье невеста, Конрад женат…

— Давайте их сюда.

— Вы меня не заставите… Разрубленный Змей, если вы отдадите моих, завтра ткнут в кого-то из ваших…

— Не пытайтесь думать за других, полковник. Это они?

— Они.

Хоть в чем-то повезло, ни одного горбатого, кривого, носатого. Рожи как рожи… Бледные, не без того.

— Полковник, отберите десяток. Кого хотите, только не обвиняемых. Мундиры долой, пойдут в рубахах. Не замерзнут. Дювье, с Дракко сладишь?

— Зачем десяток? — Полковник ничего не понимал. В отличие от сержанта. — Куда?

— Старуха щурится, она близорука. — Леворукий бы побрал эти пуговицы, сколько же их нашили! — Дювье! Живо надевай! Шляпу, перчатки — и в седло. Твое дело — отделить ведьму с дочкой от остальных и заставить указать на насильников. И чтоб назвала тебя мной. Проэмперадором, монсеньором, Эпинэ, как угодно. Громко назвала, чтоб все слышали. Ясно?

— А… Ясно, Монсеньор!

— Жильбер. Сейчас мы выведем этих десятерых. Ты — адъютант Дювье! Подзовешь к нему свидетельниц.

— А если поймут…

— А если б нас всех у Святой Мартины закопали?

— Монсеньор!

— Что, Дювье?

— Мэтр Жанно супротив вашего тугоуздый.

— Вижу. — После Дракко разве что Моро тугоуздым не покажется. Ничего, не в бой идти.

— Господин маршал, мы не можем… Ну, чтобы вместо нас другие шли! — Один из обвиняемых, совсем мальчишка. Чем-то на Дикона похож… Тоже мне насильник! — А вдруг она на них скажет…

— И отлично! Вас, именно вас с Конрадом, должны были запомнить. Да не тогда, утром…

— Вы рассчитываете, что она запутается?

— Я рассчитываю, полковник, что толпа поймет: старуха видит не лучше тапона. Если что и разглядит, то мундир. Им нужна справедливость, они поймут и уберутся. — О том, что толпе нужна кровь, любая, думать не хочется, но надо. Думать, не говорить. — На всякий случай поставьте на стены стрелков, но так, чтобы видно не было. Без моего приказа не высовываться.

— Они уже не высовываются. — Халлоран кивнул в сторону костров.

— Отлично! Открыть ворота.

2

Толпа изрядно разрослась. Стало больше мужчин, и не понять, зачем они явились, было нельзя. Злость и напряжение смешались с жарой в какой-то мерзкий туман, словно бы сожравший звук и движение. И затхлость, как в погребе. Боль саданула в висок раскаленной иглой, перед глазами замелькали зеленые завитки. Борясь с тошнотой, Робер облизнул враз пересохшие губы. Смять бы этот сброд лошадьми… И хороший залп со стен. Чтобы знали.

Неожиданная ненависть едва не угробила весь замысел, выручил Мэтр Жанно. Мерин не понял чужого приказа, но лезть вперед он не был приучен, вот и не лез, а потом Эпинэ услышал Жильбера: адъютант приказывал свидетельницам подойти к замершим у ворот белым фигурам и указать виновных.

Старуха рванулась к жертвам, волоча за руку дочь, которая вряд ли соображала хоть что-то. Следом двинулись двое мужчин — давешний выборный и кто-то молодой.

— Стоять! — Больше Робер не удивится, что Жильбер сумел сжечь Сэ! — Всем назад!

Выборный проныл что-то невразумительное. Молодой сжал кулаки, но отшагнул. Старуха бросилась вперед сорвавшейся с цепи псиной. Ничего не заподозрила — злоба, такая злоба, безмозгла!

Называет! Тычет пальцем. Смерть тоже тычет вслепую, иначе у Ренквахи выжил бы Мишель или Арсен…

— Здесь… — А ведь она… счастлива! — Оба здесь! Тот, лохматый! И… вон тот!

— Создателем поклянешься?

Вот она, разница между герцогом и солдатом. Герцог Создателя забыл напрочь. Как и старуха!

— Они! — хлещет по ушам визг. — Я помню… Я все помню! И не двое их было… Третий караулил. Вот тот!