Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат

Дальше Чарльз не понял. Чужие слова жглись и веселили, как тюрегвизе. Булькнуло — Уилер опять разливал свою жуть, и Давенпорт подставил кружку, все подставили. Становилось всё жарче, будто в полдень на солнцепеке, полную луну перечеркнула ночная птица, грубо хохотнул коричневый валун, то есть Хайнрих. Савиньяк смотрел, внимательно, жестко. Почему он не пьян? Он должен быть пьян, а если кто-то пьет и не пьянеет, он в сговоре с нечистью. Или сам нечисть.

— Давенпорт, — внезапно спросил маршал, — вы так ничего в огне и не разглядели?

Ответить Чарльз опять не успел.

— Только жаркóе, — подал голос Реддинг. — Он видел в огне отменное жаркое… Мы все видели…

У каждого свое проклятье, у Чарльза Давенпорта — опаздывать. Всегда. Во всем… С Октавианской ночи и до ставшего прахом замка!

Новый глоток напомнил о том, что урготы в старину делали с фальшивомонетчиками, но голова стала ясной, словно Чарльз глотнул из родника. Савиньяк ждет ответа, нужно что-то сказать.

— Мой маршал, все спокойно. Я ничего не…

Маршал не слушал, то есть слушал Хайнриха.

— Не забудь завтра про рамку. — Король развязал еще и рубаху. — Тогда я тоже кое-что вспомню… Почему бы и не вспомнить? Любезность за любезность — это так по-нашему, по-варварски!

— А подлость за подлость — это так просвещенно!

Маршал улыбался, Хайнрих хохотал.

7

Старые стены не хотели сдаваться. Замшелые глыбы держались друг за друга, как бы их ни рвали голодные корни и ни мучила вода, но подползшего оврага они боялись…

— При Раканах эта руина торчала на границе владений Окделлов. — Карваль задрал голову, и Ричард невольно последовал примеру коротышки. — Всё, парни, пришли. Дювье, смотри в оба. Гашон, стань-ка у обрыва. Тератье, к стене…

Сейчас Карваль договорит, и они уйдут. Враги, чесночники, люди уйдут, а он останется между провалом и полудохлой стеной. Даже без лошади. Дикон отдал бы что угодно за эскорт, но просить Карваля?! Коротышка хочет именно этого, потому и устроил ночное представление. Мелкая, подлая месть и неожиданно страшная. Обнаглевший ординар не представляет, каково остаться один на один с вечностью, он просто угадал. С ночью, жующим тропу оврагом, развалинами, только коротышка этого не узнает никогда. Люди Чести не просят, они поворачиваются и уходят, как живут, не оглядываясь и не опуская головы. Главное — не сбиться с шага, не обернуться, а потом… Святой Алан, пусть убираются прямо сейчас! Стоять под этой луной, скрестив руки, и улыбаться все невозможней, лучше сразу… Собраться, бросить через плечо что-то дерзкое, исчезнуть за грудой настороженных обломков… Только бы Карваль не догадался столкнуть бревно, по которому они перешли овраг!

— …Занха на лбу написана!

Хриплый, полный злобы выкрик. Черные резкие тени. От стены, от деревьев, от солдат. И вкрадчивый, издевательский шорох осыпающейся земли. Овраг не спит, овраг слушает, овраг ждет…

— Нетушки, хватит с Монсеньора седых волос!

— Верно говоришь…

— Чтоб еще из-за…

— Какого кота драного мы его тащили?! Надо было…

— Тихо! — Злость человеческая и злость вечная, злость и напряжение… — Что делать с ним, ясно. Что Монсеньору знать про это ни к чему, тоже. Только не все так просто, ребята, это вам не Мараны, гори они в Закате!

— Разрублен…

— О как!

— Я знаю, что говорю. Таракан спутался с гоганскими колдунами и надул их. Рыжие ему поверили, потому что за обман на шестнадцатый день прилетает, а как — вы в Надоре нагляделись. Только Таракан оказался поддельным… Видать, прабабка какая еще той шлюхой была, зато Окделл, своим на беду, — настоящий. Тихо, я сказал! По всему выходит, Надор угробил он. Мы сейчас поговорим, а вы послушайте. Ну и смотреть не забывайте. Если что — не церемониться.

— Какое там, капитан! Да мы…

— Помолчи, Колен! На нем клейма ставить негде, хотя какие на дерьме клейма! Будь моя воля, я б голубчика возле Штанцлера уложил, но Окделл не такой, как мы. По нашу душу, что бы мы ни учудили, разве что королевские драгуны заявятся, а знать, старая знать… Леворукий знает, что они такое, но, если надурят, тем, кто рядом, не жить. Эта гадость, она же ползет, за ним ползет, и Окделл, тварь такая, знает это! Я говорил с ноймаром, что письма Монсеньору привез… Окделл всю дорогу дергался, а уж как назад чесанул…

— Ложь! — Ложь, безумие, бред! Что может знать чесночник о том, чего ждет, чего требует Кэртиана?! — Альдо не имел дела с колдунами… Я…

— Заткнись! — оскалился Дювье. — Выродок…

— Карваль! Верни мне шпагу и говори… Если рискнешь…

— Шпагу ему? Ах ты ж…

— …нашу Катарину…

— Вояка… против баб!

— В суде еще… Законник свинячий!..

— И какого… мы его в Доре не хлопнули?!

— Молчать! — Лязгнуло. Огрызнулся уставший камень. Лунный свет отскочил от чего-то… Рукоять… Знакомая! Кинжал вонзился в землю у самых ног! Тот самый, что отняли.

— Оружие хочешь? Будь по-твоему!

Какие у них лица! Бледные, ощерившиеся, хуже, чем у выходцев. Звери почуяли кровь… Думают, их взяла? Зря. Окделлы всегда умели охотиться!