Сердцебиение

Парень, никак на это не ответив, спросил:

— Вы что, повесили сушить мои фугоны? Спасибо.

— Делать было нечего, — смешался я и понес какую-то чушь. — Знаете, их надо время от времени... Тут такая влажность... Вы... вы куда ходили купаться?..

— К мосткам. Плавал на тот берег и обратно. — Парень стоял прямо передо мной. — И собака тоже плавала. Отличный у вас пес.

У меня сердце екнуло: вдруг я забыл закрыть молнию на саквояже? Черт, не помню.

— Так он умеет плавать? — изобразил я удивление.

— А что ж тут странного? Все собаки умеют. Парень вошел в ванную. Послышался звук льющейся воды. Потом он захватил банку томатного сока и поднялся к себе. Если я забыл закрыть молнию, сейчас начнется. Вдруг через секунду парень бросится ко мне с перекошенным от ярости лицом? Но я не предпринимал никаких мер предосторожности. Мог бы приготовиться к тому, чтобы дать деру через дверь, но остался сидеть как сидел.

Странное какое-то состояние. Стоило мне взять в руки ту штуку, как волнение разом схлынуло. Мне бы, наоборот, испугаться, так нет же. Волнения я больше не испытывал, но тот скрытый душевный трепет стал еще сильнее. Жалко, не успел вынуть нож из ножен и рассмотреть клинок. Было слышно, как насвистывает наверху парень. Потом зажужжал фен — сушит волосы. Значит, молнию я все-таки закрыл. Или нет, но парень решил не подавать виду? Я надел сандалии и вышел на террасу.

Намокшая шерсть прилипла к бокам пса, он разом стал как-то мельче и совсем не похожим на себя. Парень высунулся из окна.

— Во сколько мы выезжаем?

— В седьмом часу, — ответил я, снимая с перил подсохшие тюфяки. — Можно даже в семь.

Парень спустился на террасу и унес свои футоны на второй этаж.

Сумерки, не успев начаться, сменились темнотой — в горах солнце заходит быстро. Погас последний луч, и все вокруг окутал мрак, от гор и деревьев остались одни силуэты. В антрацитово-черной глади озера, наверное, зажглись отражения бесчисленных огней. Отдыхающих вечерняя прохлада могла только обрадовать.

Я недавно принял ванну и теперь отдыхал на террасе. Пес уже обсох, он лежал у моих ног, и ветерок колыхал шерсть его длинного пушистого хвоста. Парень возился с машиной — сначала помыл ее водой из шланга, потом принялся старательно натирать воском. Я его не просил — сам придумал себе работу. При этом он умудрялся сохранять свой обычный неприступный вид.

Я пребывал в блаженном расположении духа. Ни следа беспокойства или раздражения, странное умиротворение снизошло на меня. Сердце билось ровно, сомнения больше не терзали мою душу. Не испытывал я угрызений совести по поводу того, что шарил в чужих вещах. Или волнение все же таилось где-то внутри?

— Хватит ее драить! — крикнул я парню. — Собирайтесь, сейчас едем.

Парень отделил от крана шланг, свернул его и поднялся на террасу. Кажется, он еще не заметил, что я переменился, что я с ним заодно.

— Как мне одеться? — спросил он.

— Как обычно, — ответил я, хотя сам приготовил свой летний костюм. Мне сшили его, когда я работал в фирме. Еще я надел белую рубашку и галстук. Галстук, правда, тут же снял. Отвык я носить на шее эту удавку. Ну ее. Пиджак, пожалуй, понесу в руке.

Парень спустился со второго этажа все в той же спортивной рубашке и джинсах, вышел из дома и стал ждать меня во дворе. По виду — студент да и только. Сколько же ему все-таки лет?

Перед тем как завести мотор, я оглянулся и окинул взглядом виллу В гостиной я оставил свет, чтобы дом не казался пустым. И потом, собака. Да если кто-то и заберется, красть на вилле особенно нечего. Деньги у меня в бумажнике, который я положил во внутренний карман пиджака. Беспокоит меня только саквояж. Без той штуковины у парня ничего не выйдет.

Хотя отчего же? В любом скобяном магазине можно купить нож на любой вкус. Да у меня на кухне три таких, из нержавеющей стали. Или они не годятся? Наверное, тот, с рукояткой из велосипедной покрышки, имеет особый смысл. Может быть, он символизирует политические идеи организации. Он взрежет толстые складки жира, рассечет аорту и вонзится в самое сердце, а там будь что будет.

Я бы посоветовал парню спрятать оружие понадежнее, да нельзя. Помахав псу рукой, я дал газ и поехал через лес к набережной. Зря я, наверное, волнуюсь. Вряд ли полиция в наше отсутствие заявится на виллу и станет устраивать обыск. Да и взломщики не полезут в дом — ведь сначала надо будет убить собаку.

Машина уже мчалась по шоссе, спускавшемуся к городу, а мы оба еще не произнесли ни слова. Теперь мне не о чем было расспрашивать парня, я и без него во всем разобрался. Он смотрел прямо перед собой, немного выпятив нижнюю челюсть, слева его обдувал встречный ветер. Я завернул рукава рубашки и расстегнул пуговицы на груди. Правую руку держал на руле, в левой теребил сигарету. Вдалеке озером огней светился прибрежный городок, дальше, в тридцати километрах к югу, сияло еще одно пятно — соседний город, куда мы теперь и направлялись. Далековато, конечно, но, если на шоссе не будет больших пробок, часа за полтора доедем.

— Вот уже и осень, — сказал парень. — Сегодня вечер куда прохладнее, чем вчера.