Серебряная корона

Ну так придумай что-нибудь другое. Карл отступил в лес, пальцы его шарили по земле, пока не наткнулись на маленький — с виноградину — камешек. Медленно вернувшись к Чаку, он осторожно сложил на землю арбалет, колчан и пистолеты, отвязал манрики-гузари и осторожно повесил ее себе на шею, потом поднял руку и проверил, хорошо ли ходит в ножнах меч. Из сумки у пояса он достал тряпичный кляп и несколько ремешков.

— Вот, — прошептал Карл, протягивая Чаку камешек. — Медленно досчитай до пятидесяти, потом бросай камень через его голову — и подальше.

Чак кивнул.

— Один… два… три…

Попав в ритм счета, Карл пополз к дороге и притаился в ожидании.

… тридцать три… тридцать четыре…

Часовой привстал, потянулся и уселся опять.

… тридцать пять… тридцать шесть…

Карл подобрался, сжав челюсти, чтобы не лязгнули зубы, и взял манрики-гузари.

… сорок два… со…

Камень пролетел сквозь кусты. Часовой вскочил, резко повернулся, поднял ружье…

Карл рванулся с земли, прыжок и бросок манрики-гузари слились в одно мгновенное, плавное движение. Метровая цепь рассекла ночной воздух, обмоталась вокруг шеи часового, потянула его назад… Ружье отлетело в кусты. Карл вытащил меч и шагнул в врагу, плашмя врезав тому клинком по рукам, когда работорговец потянулся к ножу.

Карл приставил острие меча к горлу под вражеским подбородком.

— Если крикнешь, — прошептал он, — умрешь. Смолчишь — останешься жить. Даю тебе слово.

— Кто…

— Куллинан. Карл Куллинан.

Глаза работорговца расширились. Карл врезал ему в солнечное сплетение, потом — пока тот ловил воздух — сунул в рот кляп.

— Я не обещал, что не будет больно, — пояснил он. — Только что будешь жить.

Глава 2

ПОЛЕ БОЯ

Сперва скажи себе, кем хочешь ты быть;

после — действуй, как должно.

Эпиктет

С возрастом Карл научился подавлять страх. Пришлось научиться.

Подавлять, да — но не уничтожать совсем. Требовать такого от себя самого было бы перебором. Двадцать один год из своих двадцати девяти Карл Куллинан прожил средним американцем в безопасном благополучии двадцатого века. В глубине души он до сих пор не свыкся с потерей той безопасности, того уюта. Единственным способом, которым он мог справиться с этим, было отбросить страх, хотя бы и только на время.

Мгновенья затишья перед боем всегда бывали самыми жуткими. Слишком много мыслей лезло в голову; слишком много оставалось времени для испуга.

С колотящимся сердцем Карл проверил путы и кляп работорговца и отдал того Даэррину.

— Захвати и это. — Карл передал гному ружье и кошель. Странное какое-то ружье: замок, если таковой и имелся, был внутри ложа; спусковой крючок более всего походил на миниатюрный ручной насос.

Впрочем, изучать все это внимательно не было ни времени, ни места — да и света тоже не хватало. Изучение придется отложить на потом.

Карл сжал кулаки. Нельзя, чтобы Уолтер, Чак или Тэннети заметили, что у него дрожат руки.

Гном схватил работорговца за грудки, взбросил себе на плечи, пристроил поровней, потом принял в огромную ручищу ружье и пороховой картуз. Гномы не просто ниже и кряжистее людей: суставы у них крепче, а мышцы — плотней, и потому они более могучи.

— И запомни, — сказал ему на прощание Словотский. — Пусть даже весь мир здесь встанет дыбом и пойдет вокруг нас кувырком, этот груз…

— …надо доставить в Приют, — договорил Даэррин. — Его доставят.

Гном повернулся и зашагал прочь.

Карл развернул пистолеты, засыпал на полки порох. По том, убрав промасленные тряпки и рожок с порохом в сумку, сунул пистолеты назад за пояс — убедившись, разумеется, что дула сморят не на его ноги.

Чак сделал со своими пистолетами то же самое; похлопав их изогнутые приклады, он одарил Карла быстрой улыбкой.

— У Гвеллина были лишние. — Уолтер подал им по дробовику из тех трех, что он принес, возвратившись с Даэррином.

— Надеюсь, вы не будете против такого пополнения арсенала.

Чак легко взял дробовик.

— Я точно не буду, — проговорил он.

— А я, что ли, буду? — Карл опустил приклад наземь, пристроил стрелу в ложбинке арбалета и вжал ее туда привычным движением пальца. — Ружье заряжено?

— Стандартный заряд. Все, кроме пороха. Заряжал Гвеллин — у меня на глазах.

— Хорошо. — Карл передал арбалет Чаку и поднял дробовик. Снова вынул рожок и насыпал на полку порох. Потом передал рожок Чаку — чтобы маленький воин тоже окончательно зарядил ружье.

Дробовики тешили тщеславие Карла: это была его идея. Обычно, когда внутренняя поверхность ствола стиралась, нарезку приходилось делать заново, что изменяло калибр оружия, делая бесполезными стандартные пули. Карл предложил стачивать нарезку до конца — это расширяло ствол до размеров большого пальца, а потом его слегка укорачивали, превращая ружье в гладкоствольный дробовик.

Уолтер возвратил арбалет Карлу и хлопнул его по плечу.

— Задачка легче не стала, а? Мне сходить глянуть?

— Нет. Давай с этим кончать. — Он кинул быстрый взгляд на дорогу. Пять воинов-гномов ждали поодаль, у поворота дороги на стороне Карла.