Серебряная пуля

Какая-то дама — обитательница дома, наблюдая за ним и слыша его бормотание, торопливо вставила ключ и быстренько скрылась за дверью из зеркального стекла, позаботившись, чтобы никто за ней не прошмыгнул.

— Черт побери! — сказал Логан громко и готов был уже уйти, как через стекло увидел открывшуюся дверь лифта.

К нему шла женщина лет шестидесяти с небольшим, в мешковатом домашнем платье, но такая красивая, каких он никогда раньше не видел. Смоляные блестящие волосы, гладкое лицо, черные, слегка раскосые глаза. Когда она подошла ближе, он вгляделся внимательно в эти удивительно яркие глаза.

Дэн понял все еще до того, как она открыла дверь.

— Он был моим отцом.

Через двадцать минут Логан сидел на стареньком потертом диване, перед ним на низком столике стояла чашка чая, а она рассказывала историю своей жизни. Ей было года два, когда она приехала в Америку с тетей и дядей, младшим братом матери. Предполагалось, что ее родители приедут позже.

— Но родители мамы, мои бабушка и дедушка, были слишком старенькие и не захотели ехать. И с ними кто-то должен был остаться. Я думаю, они не ждали ничего ужасного — ведь мой отец не еврей.

— И потому не так опасно оставаться?

— По-моему, никто и не думал, что может все так плохо обернуться.

Казалось, она вот-вот заплачет.

— Но мне в общем-то повезло. У меня были тетя и дядя. Они меня удочерили, и я не осталась одна.

Тетя умерла в прошлом году, я ухаживала за ней до последнего дня.

Логан оглядел комнату: занавески на окнах, много домашних растений, фотографии в рамках. Его взгляд задержался на маленьком портрете в металлическом обрамлении на подоконнике. Человек восточного типа, в очках, лицо серьезное.

— Это он?

— Да. — Женщина улыбнулась. — У меня есть и другие снимки, где он не такой строгий. А на одном он даже играет со мной. Когда стало ясно, что они не смогут выехать, они прислали альбом.

— Он был очень одаренный человек, — сказал Логан, пытаясь направить беседу в нужное русло.

— А вы хотите посмотреть фотографии?

— Конечно.

— Я держу их прямо здесь. — Она потянулась к полке и взяла альбом в выцветшем тканевом переплете.

Едва открыв его, Логан сразу же перенесся в другое время, во Франкфурт догитлеровской Германии. Утраченный мир служил фоном для многих черно-белых кадров. Маленькие изящные магазинчики, ухоженные скверы, мирные улицы. На первом плане — молодая семья. Иногда Микио Накано снимался в строгом костюме, деловой и серьезный, иногда — озорной и простодушный. А женщина, сидевшая сейчас перед Логаном, была упитанным младенцем. И еще — смугловатая хорошенькая молодая женщина.

— А как звали вашу маму?

— Эмма. Правда, красивое имя?

Было ясно, что для нее это важно до сих пор.

— Очень.

— Она давала уроки игры на фортепиано. Вы это знали? Кстати, так они и встретились. Несмотря на свою занятость, отец решил учиться музыке. — Она рассмеялась. — Я знаю все до мелочей. Моя мама прислала свой дневник. Хотите посмотреть?

— Посмотрел бы.

Похоже, любые мелочи из жизни этой семьи его привлекали.

— В общем четыре тетрадки. Мама записывала буквально все. — Она подошла к стенному шкафу и открыла дверцу.

Следующие четверть часа он листал страницы, исписанные летящим почерком. Она следила за ним.

— Замечательно, — сказал наконец Логан, осторожно гладя тетрадь. — Какая ценность. — Он помолчал. — А ваш отец не вел дневник?

— Отец? — Она покачала головой. — У него не было времени.

— Я имею в виду рабочий дневник.

— Ах, ну, в общем-то, есть что-то вроде журнала.

Она встала и снова подошла к стенному шкафу.

— Я в нем ничего не могу понять. Цифры, буквы. — Она привстала на цыпочки и сняла коробку с доверху забитой полки. — Думаю, здесь. Да-да. Вот.

Она держала тетрадь, похожую на те, в которых Логан писал в школе.

— Я надеюсь, вы извините меня за беспорядок. Но я всегда нахожу то, что ищу.

Она подала ему тетрадь. Осторожно, точно археологическую ценность, Логан открыл ее. То, что он увидел на первой же странице, заставило его задрожать. Точная формула соединения, с которым работал Логан.

— Надеюсь, вы найдете здесь что-то полезное.

Логан листал страницы, пробегая глазами короткие записи — три-четыре на каждой. Некоторые сопровождались химическими формулами, комментариями и датами.

В записях отражалась эволюция размышлений блестящего ученого, по мере того как он пробирался к своей цели. Более двух десятилетий! Он решал такую сложную проблему, которую трудно было даже представить.

Возбужденный, со страхом, Логан заглянул в конец тетради. Последние страниц двадцать оказались пустыми, но на той, где кончались записи, значилось: «Соединение получено!»

Логан быстро перевел с немецкого: «Оно работает!» Стояла дата — 26 октября 1938 года. За две недели до страшной ночи погрома. Хрустальной ночи.

— Вы не против, если я возьму тетрадь? — спросил Логан, пытаясь сохранить внешнее спокойствие.

На ее лице появилась озабоченность.

— Но она мне очень дорога…

— Я понимаю. Конечно. — (Как бы ей объяснить?) — Просто я думаю, вы должны знать, что ваш отец проделал замечательную работу.

— Правда? — Она вся засветилась. — Приятно слышать.