Серебряные коньки

– Конечно, они сделали бы все, что могли, если бы мы обратились к ним, – ответила вместо сына Метта. – Но Гансу некогда было заводить себе друзей: он и работал, и учился.

– Работал и учился, – повторил Рафф. – Разве наши дети умеют читать и знают арифметику, Метта?

– Еще бы! – гордо ответила Метта. – Ты потом послушаешь, как отлично они читают. А Ганса хлебом не корми, только дай ему книгу. Что же касается счета…

– Ну-ка, Ганс, помоги мне, – прервал ее Рафф. – Я, пожалуй, лучше лягу в постель.

* * *

Поздно вечером Бринкеры уселись за свой скромный ужин. Метта отрезала три небольших ломтя хлеба для себя и для детей, и они стали есть его, запивая водой. Кто бы подумал, что у них в шкафу лежат разные вкусные вещи?

– Отец поужинал с большим удовольствием, – сказала Метта, указывая на постель, – и в ту же минуту заснул. Еще много дней пройдет прежде, чем он окрепнет. Ему очень хотелось немножко посидеть после ужина, но пока я суетилась и нарочно медлила, передвигая то стул, то скамеечку, он упал на подушку и заснул сразу, как маленький ребенок… Что с тобой, Ганс? Ты так пристально уставился на стену, как будто увидел на ней паутину.

– Нет, мама. Я просто задумался.

– О чем? Да, впрочем, нечего и спрашивать, – грустно прибавила она. – Я сама думаю о том же. Ничего удивительного, что наша тысяча гульденов не идет у нас из ума!

Ганс тревожно взглянул на мать: он боялся, что она взволнуется, как было с ней всегда, когда речь заходила о пропавших деньгах. Но Метта казалась спокойной и, откусывая маленькими кусочками хлеб, задумчиво смотрела в окно.

– Тысяча гульденов! – вдруг послышался с постели слабый голос Раффа. – Надеюсь, они пригодились тебе, жена, в эти тяжелые годы, пока я лежал больной?

Бедная женщина вскочила. Слова мужа совершенно уничтожили надежду, которая у нее появилась в последние дни.

– Ты проснулся, Рафф, – пробормотала она.

– Да, Метта, и чувствую себя гораздо лучше… Как хорошо, что у нас было накоплено столько денег! Хватило их тебе на все десять лет?

– Я… я… не брала их, Рафф. Я…

Метта хотела сказать мужу всю правду, но Ганс остановил ее.

– Вспомни, что доктор не велел тревожить отца, – прошептал он.

– Так поговори с ним сам, сынок, – с дрожью в голосе ответила Метта.

Ганс подошел к постели.

– Слава Богу, что тебе стало получше, отец. Теперь ты скоро совсем поправишься.

– Надеюсь, что так, мой мальчик… А надолго ли хватило вам денег? Я не расслышал, что сказала мать.

– Я сказала, Рафф, что они все вышли! – воскликнула Метта, с отчаянием взглянув на него.

– Ну, так что же за беда? Тысяча гульденов за десять лет – не Бог знает какие деньги. Но, по крайней мере, вам не пришлось терпеть нужды. Ведь так?

– Так, так! – прошептала Метта и, закрыв лицо фартуком, горько заплакала.

– Полно, полно, Метта! О чем же ты плачешь? Когда я поправлюсь, мы опять сумеем накопить денег. Хорошо еще, что я рассказал тебе про них прежде, чем заболел.

– Рассказа л…. что?

– Да куда я их спрятал. А вот сейчас я видел во сне, что ничего не говорил тебе.

Метта хотела броситься к нему, но Ганс схватил ее за руку.

– Молчи, мама, – прошептал он. – Мы должны быть как можно осторожнее.

Метта остановилась и сжала руки, а Ганс опять подошел к постели.

– А ты помнишь, отец, когда ты спрятал деньги? – спросил он.

– Да, мой мальчик, – рано утром, в тот самый день, как упал с плотины. Накануне мне показалось, что Ян Камп замышляет что-то дурное, и я боялся оставить деньги на прежнем месте. Кроме матери, только он один знал, что мы накопили тысячу гульденов. Вот почему я поднялся чуть свет и зарыл их. Как глупо было с моей стороны подозревать старого друга!

– А теперь ты, должно быть, забыл, куда спрятал их? – улыбаясь, спросил Ганс.

– Ха-ха-ха! Нет, сынок… Ну, прощай, – мне хочется спать.

Ганс хотел отойти от постели, но мать с мольбой взглянула на него, и он остался.

– Спокойной ночи, отец… Так где же ты зарыл деньги? Я был в то время еще совсем крошкой.

– Около молоденькой ивы, которая растет позади нашего дома, – слабым голосом ответил Рафф.

– Ах, да. И, кажется, со стороны, выходящей на север?

– Нет, на юг. Да ведь ты, наверное, и сам отлично знаешь это место, плутишка. Уж, конечно, ты был с матерью, когда она доставала деньги… А теперь Ганс… поправь мне подушку… так! Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, отец, – сказал Ганс, чуть не прыгая от радости.

* * *

Полный месяц показался на небе, и маленькое окошечко в доме Бринкеров ярко осветилось. Но свет не мешал Раффу. Он крепко спал; спала и Гретель, но Метта и Ганс не ложились.

Взяв с собой старый заступ, они осторожно вышли из дома и подошли к иве. Замерзшая земля была тверда, как камень, но это не смутило Ганса и его мать. Они боялись только одного – разбудить Раффа.

– Хорошо, что у нас есть заступ, мама, – сказал Ганс. – Но и им едва ли пробьешь землю.

– Ничего, Ганс. Дай-ка мне, я помогу тебе.

Через некоторое время им удалось снять верхний, обледеневший слой земли; теперь работа пошла скорее.