Серебряные крылья

— Да. Я любила Яка. Думала, я и неспособна никого так полюбить. Но этого оказалось недостаточно. Меня оказалось недостаточно. А потом появилась Жюльенна. Совершенно новая разновидность любви. И она перебила…

Голос изменил ей, она отвернулась. На мгновение все нахлынуло снова. Все, через что пришось пройти их семье. Сперва то, что делал Як. Потом — то, что сделала она, когда решила спасти их от него.

— Даже представить себе не могу, что тебе довелось пережить, — сказал Давид, и Фэй вздрогнула. На секунду она позабыла о его существовании. — Потерять ребенка… Фэй, я… мне так хотелось бы снять с твоих плеч эту тяжесть, но это никому не под силу.

Фэй встряхнулась, отогнала все чувства и воспоминания, требовавшие внимания. Если она позволит себе чувствовать и вспоминать, то не сможет сделать больше ни шагу.

— Как хорошо, что ты рядом, — сказала Фэй. — Что ты слушаешь…

Некоторое время они стояли молча на фоне мерцающих огней парка развлечений. Долго-долго никто из них не говорил ни слова. Потом Давид протянул ей руку.

— Пошли. Давай вернемся.

Фэй кивнула. Они развернулись и пошли обратно в сторону Страндвеген. Когда снова миновали «Страндбрюгган», Давид остановился и обернулся к ней.

— Искупаемся? — спросил он.

— Здесь?

— Да, сегодня теплый вечер, а мы живем в Северной Венеции. Мостки есть повсюду. Вон там, например.

Он указал на два больших плавучих дома и длинные деревянные мостки, уходящие в воду между ними. Не дожидаясь ее, почти бегом устремился туда. Из-за плавучих домов его практически не было видно с набережной. Наклонившись, он развязал ботинки. Фэй огляделась. Ни души. Мимо проезжали лишь редкие машины. Давид уже снял льняную рубашку, джинсы и ботинки. Носки. Трусы. В темноте мелькнули его бледные ягодицы, потом Фэй услышала бодрый крик, сменившийся мощным всплеском. Она наклонилась вперед. Давид плескался в воде в двух метрах от Фей, глядя на нее снизу вверх.

— Холодно, но здорово, — отрапортовал он. — Прыгай сюда.

Бросив взгляд через плечо, Фэй убедилась, что никого нет. Сбросив туфли, она положила платье рядом с кучей вещей Давида, оставшись в нижнем белье, разбежалась и пролетела, дрыгая ногами в воздухе, пока не врезалась в воду. Завопила в голос от страха и восторга. Холодная вода обжигала тело.

Они отплыли от берега и остановились, плескаясь на месте. Некоторое время, дрожа от холода, рассматривали огни города.

— Ты мне нравишься, — сказал Давид.

Слова звучали урывками — у него стучали зубы.

Фэй улыбнулась, ибо выглядело это комично, но внутри у нее так потеплело, что на какое-то время она забыла о холоде. Ей хотелось ответить, но она молчала. Когда-то Фэй дала себе слово больше не влюбляться, но теперь чувствовала, что ее оборона начала давать трещину. Давид умел ее рассмешить. И это джентльмен без скрытых мотивов. Напротив, он сам успешный бизнесмен, понимающий ее работу, а его улыбка заставляет ее растаять даже в холоднющей воде.

Когда они выбрались на берег и быстро накинули на себя одежду, Давид обнял ее за плечи и потер, чтобы согреть.

— Что будем делать теперь? — спросила она.

Возвращаться в номер отеля ей совершенно не хотелось.

Давид посмотрел на нее хитрым взглядом.

— Пошли, — проговорил он и надел ботинки.

Вслед за ним Фэй двинулась к яхт-клубу на другой стороне моста Юргордсбрун. Ее волосы прилипли к плечам и спине, пока они почти бежали, чтобы согреться. У ворот остановились. Давид заглянул в будку охранника, убедился, что она пуста, и перелез через забор.

— Там камера, — сказала Фэй, указывая пальцем.

— Не беспокойся, — ответил он, приземлившись на другой стороне. — У одного моего приятеля здесь стоит лодка; он не рассердится, если мы ее одолжим.

Фэй поставила ногу на прут, ухватилась за верхнюю планку забора и перелезла на другую сторону, где ее подхватил Давид.

Оглядев катера и яхты, он воскликнул, указывая на большой катер, пришвартованный в самом конце пирса:

— Вот же она!

А в следующий момент схватил за руку Фэй и потащил ее следом за собой.

Они взошли на борт. Давид присел на корточки и пошарил рукой под белой подушкой сиденья, затем с триумфальной улыбкой вытащил ключи. Отпер дверь, и Фэй шагнула в тепло. Они сняли с себя мокрую одежду и завернулись в большие махровые простыни, обнаруженные Давидом.

— Кому принадлежит катер? — спросила Фэй, усевшись на диван, пока Давид открывал кухонные дверцы.

— Моему хорошему другу, — повторил он и тут же воскликнул: — Смотри-ка, виски!

Давид налил и протянул ей стакан, а потом и сам опустился рядом с ней. Напиток согревал изнутри. Волны бились о корпус, приятно покачивая лодку. На диванчике лежали детская заколка с Эльзой из «Холодного сердца» и большой голубой бант; Фэй растерянно перебирала их. Они напомнили ей Жюльенну. Та обожала Эльзу и обычно во все горло распевала «Отпусти и забудь» на своем выдуманном английском.

— Ты о чем-то задумалась?

Давид нежно разглядывал ее. Потом увидел детскую заколку у нее в руках и тихо охнул.

— Прости… Я…

Фэй положила ладонь ему на руку, чтобы показать, что всё в порядке. От тепла его тела в ней все затрепетало.

Давид улыбнулся ей.