Серебряный доспех

Они готовились к охоте без излишней спешки, сноровисто и привычно. Гирсу наслаждался каждой минутой. Наконец-то теологические разногласия оставлены, и друзья спокойно занимаются обычным делом. Вечером в награду их ожидает превосходный ужин, яркий костер, ленивые беседы о том о сем, но по большей части ни о чем… Втайне Гирсу надеялся также на то, что Хазред в конце концов поймет, как прекрасна жизнь, которую они ведут, смирится с этим и прекратит грезить о несбыточном. И все пойдет по-прежнему. Старейшины когда-нибудь простят убийство Ханно. Должны же они понять, что все это - не более чем роковая случайность!

Приятели подобрались к роще и разразились громкими воплями, чтобы спугнуть зверей и выгнать их на болото.

Сперва они услышали топот, как будто бежало с десяток свиней, затем окрестности огласил оглушительный визг, от которого закладывало уши… и вдруг прямо перед друзьями очутилось несколько совершенно неожиданных существ! Первое, что подумал Гирсу при виде их, было: «Проклятье, эти-то точно несъедобны!»

Ростом они превышали двух троллоков. Тощие - кожа да кости, - с руками, достигавшими земли даже при выпрямленной спине, с огромными хрящами на локтях и коленях, эти твари обладали лишь отдаленным сходством с человеком. У некоторых на спине болтались перебитые кожистые крылья - они свисали, как лохмотья или грязные тряпки. У других крыльев не было - лишь горбы, заросшие жестким черным волосом. Существа визжали и скрежетали зубами, а затем разом замолчали, увидев двух горе-охотников.

И началась погоня!

– Как ты мог принять их за свиней? - кричал на бегу Хазред.

Ну, так и есть! Сейчас начнутся обвинения! Нашел подходящее время!…

– Ты тоже мог бы догадаться, что это не свиньи! - огрызнулся Гирсу. - Ты ведь у нас умник!

– А ты у нас опытный охотник!

Между тем существа явно настигали своих обидчиков. Иногда они даже обгоняли бегущих и скакали и впереди. На бегу они горбились еще сильнее и мчались, опираясь на все четыре конечности.

Создавалось порой впечатление, будто для них погоня - всего лишь развлечение, что они нарочно окружили двух троллоков, заключили их в кольцо и теперь гонят в какое-то избранное ими заранее место.

– Каково тебе быть дичью, Гирсу? - вопил на бегу Хазред.

– Побереги силы, задохнешься! - отвечал Гирсу.

Хазред и в самом деле начинал уставать. Еще не хватало, чтобы он споткнулся и свалился! Если это произойдет, существа накинутся на него - и тогда Гирсу придется сражаться один на один с целой ордой разъяренных созданий, каждое из которых вдвое выше и наверняка крепче его.

Вот Хазред запнулся, качнулся, как будто потерял равновесие… и вдруг, странно засмеявшись, побежал прямо на одного из мосластых! Гирсу решил было, что приятель его потерял от усталости и страха остатки разума, но последовал за ним. Они поклялись друг другу в вечной дружбе, поэтому бросить Хазреда, даже обезумевшего и явно не соображающего, что творит, было бы для Гирсу большим позором.

Непомерно длинные лапы потянулись к горлу Хазреда, но тот поднырнул под руки нападающего, упал на землю, перекатился, вскочил на ноги и понесся вперед что было духу. Гирсу следовал за ним. На бегу он ударил мосластую тварь кинжалом, но не сумел нанести ей даже малейшего вреда: лезвие скользнуло по жесткой коже, как по доспеху, и только звякнуло. Гирсу выругался.

Похоже, существо даже не обратило внимания на то, что его атаковали. Глухо вскрикивая при каждом прыжке, оно погналось за убегающими троллоками. Остальные создания также устремились вслед.

Только тут Гирсу понял, в чем состоит хитроумный замысел Хазреда. Ловко! Он даже присвистнул сквозь зубы от удовольствия. Да уж, если кто и умеет превращать поражения в победы, так это Хазред. И как только у него это получается?

Хазред мчался прямиком к святилищу троллоков.

* * *

Туман.

И в тумане горят глаза.

Взгляд - последнее, что остается от человека, когда он растворяется в тумане и превращается в дыхание чумы.

Однако сейчас происходило нечто обратно: взгляд оказался первым, что увидела Пенна в окружавшем ее тумане, и постепенно этот взгляд становился все более пронзительным, более «телесным». Он властно возвращал Пенну из небытия.

– Тебе не время умирать, - произнес спокойный голос.

Кто это? Пенна не могла вспомнить.

Новая волна боли окатила ее, точно вода, выплеснутая из ушата. Пенна не поняла, где источник этой боли.

– Хватит, - распорядился тот же голос. - Она меня понимает. Я это вижу. Мне нужно, чтобы она посмотрела на…

Он произнес какое-то слово, которого Пенна не разобрала.

Туман начал рассеиваться.

Пенна стояла на городской площади. Точнее, не стояла, а висела: ее руки были раскинуты в стороны и привязаны к длинному шесту, который держали четверо в серых мантиях.

«Был только один, подумала Пенна. - Когда они входили в город, только один человек был в серой мантии. Трое в доспехах и еще один ехал впереди. Их стало больше…»

Ноги девушки не доставали до земли. Ее тащили, точно дичь, взятую на охоте.