Серебряный лебедь (ЛП)

Я посмотрела вниз на своего маленького мальчика, мое горло сжалось, и слезы выступили на глазах. Я не хотела этого. Не хотела этого делать. Мне было плевать на создание синдиката людей, которые будут править на протяжении многих поколений. Меня не волновало богатство или власть. Я заботилась о своем ребенке. Но мой муж поклялся, что ему не причинят никакого вреда, ни малейшего. Поэтому медленно, но осторожно я направилась к камню, мерцание пламени освещало темную лунную ночь, словно большие светлячки.

— Опусти его, Кация. Мы не причиним вреда. Это я тебе обещаю.

Держа сына на руках, прижимаю к моей груди.

— Твои обещания ничего не значат, чтобы успокоить мои беспорядочные мысли, муж.

Он шагнул ко мне, забрал моего ребенка и положил его на камень, а затем развернул пеленку, в которую я его закутала.

— Твои чувства меня не касаются, Кация. А теперь уходи, если не можешь с этим справиться.

— Я не оставлю своего ребенка с тобой, Хамфри. Никогда. Сделай это быстро и верни моего мальчика.

Его глаз дернулся, когда он отвел руку назад, а затем ударил ею по моему лицу, раздался громкий шлепок, и резкое жжение пронзило мою скулу. Я упала на землю, сжимая под ногтями влажную, рыхлую грязь. Медленно приподнявшись, я посмотрела на него с земли.

— Зови меня «Мужем». Не Хамфри. Встань, как положено настоящей женщине. Ты меня смущаешь.

Я снова встала, расправив плечи. Он посмотрел вниз на моего сына как раз в тот момент, когда кто-то подошел, сжимая металлическую палку.

— Он должен быть правильно инициирован, — сказал мой муж, глядя на Дэвида, одного из своих людей. — Приведи мне девушку.

Из леса вытащили девочку-подростка, зажатую между двумя другими мужчинами в плащах. На глазах у нее была повязка, а руки были связаны за спиной. У нее уже были порезы на шее.

— Что ты делаешь? — спросила я Хамфри, наблюдая, как обезумевшая девушка пытается освободиться от кляпа во рту.

Хамфри ухмыльнулся мне.

— Это ритуал. Это то, через что должен пройти каждый посвящаемый после клеймения, а затем еще раз, когда он достигнет половой зрелости.

— Что? — прошептала я, потому что, вполне возможно, потеряла дар речи.

Он подошел ко мне, провел грубой рукой по моей щеке.

— О, милая Кация. Я говорил тебе. Это процесс, и ты должна доверять ему. — Но я не доверяла. — Эта женщина будет принадлежать ему до тех пор, пока он не достигнет половой зрелости.

— И что потом? — пробормотала я, сдерживая подступающую к горлу желчь.

— И тогда она лишит его девственности.

Я покачал головой.