Серебряный орел

Впрочем, оптион говорил ей, что здесь спокойно. Почти вся Трансальпийская Галлия находилась под властью Республики больше ста лет. К счастью, здешние племена не откликнулись на призыв Верцингеторикса взяться за оружие. Но чем дальше они продвигались на север, к районам, охваченным восстанием, тем сильнее становились опасения Фабиолы. По словам легионеров, служивших на постах и в городских гарнизонах, Цезарь потерпел крупную неудачу в Герговии, потеряв сотни воинов. После этого Верцингеторикс отошел к Алезии, укрепился там и стал ждать врага.

Битва титанов была в самом разгаре.

Оптион Петрея сопротивлялся, но Фабиола настояла на продолжении путешествия. Офицеру приказали выполнять ее распоряжения, и она не собиралась позволить ему забыть это. В одном из городков у границы они с Секундом обратились к оракулу, и знаки оказались благоприятными. Даже если пророчество было фальшивым, оно подкрепило решимость Фабиолы. Теперь она чувствовала, что обратного пути нет. Повернуть вспять не позволяли упрямство и гордость. Но дело было не только в этом. Если Цезарь проиграет битву у Алезии, ее планы рухнут. Если так, ей все равно, что будет дальше. Мать умерла; Ромул, скорее всего, погиб тоже; возможно, настал и ее черед.

Однако если Цезарь одержит победу, его честолюбие – а заодно и честолюбие Брута – не будет иметь границ. Более того, он станет любимцем черни. Подавленный Помпеем мятеж ничего не будет стоить по сравнению с победой, одержанной над сотнями тысяч свирепых воинов. Граждане Рима оценят ее особенно высоко, потому что Рим всегда боялся Галлии. Три с лишним века назад галлы ограбили столицу, что оставило неизгладимый след в памяти народа. Цезарь был обязан

победить; только в этом случае Фабиола смогла бы продолжить поиски Ромула и выяснить, кем был ее отец.

Путешествие продолжалось.

До сих пор самой страшной его частью было бегство от Сцеволы. Но так было до тех пор, пока они не приблизились к Алезии. Ужас возрастал с каждой минутой. Но угроза исходила не от людей. Всего в дюжине миль от последнего поста легионеров лежали разоренные деревни и выжженные поля. Повсюду валялись вздувшиеся туши коров и овец, разлагавшиеся под ранним летним солнцем. Люди Верцингеторикса знали свое дело; они стремились лишить армию Цезаря провианта и фуража. Единственными живыми существами здесь были дикие звери и птицы. Людей не осталось – они либо бежали, либо присоединились к Верцингеториксу в Алезии. Все говорило о том, что война идет не на жизнь, а на смерть; Фабиола это понимала. Вряд ли вождь приказал бы соплеменникам уничтожить свое хозяйство без крайней необходимости. Урожай был погублен; это означало, что зимой есть будет нечего. Воюющие солдаты уйдут, а ни в чем не повинные женщины и дети еще долго будут умирать с голоду. От этой мысли у Фабиолы стыла кровь в жилах.

Но что она могла сделать? Одна женщина не в силах изменить агрессивную природу Республики и лучшего из ее полководцев. Как обычно, в ней взял верх здравый смысл. Изменить судьбу галлов ей не дано. Следовало заботиться о тех, кому можно помочь. В первую очередь о своих рабах. Фабиола решила обязательно найти того юношу, которого она пыталась спасти от фугитивариев. Мысль о том, что, по словам Сцеволы, сделали с ним, до сих пор мучила ее.

Впрочем, времени на долгие раздумья у нее не было.

За выжженной землей появились новые свидетельства жестокой войны. В нескольких милях от Алезии они наткнулись на мертвых и умирающих. Повсюду лежали галлы, бежавшие с поля боя или принесенные сюда товарищами, а потом брошенные ими. К счастью, боеспособных воинов видно не было, но испуганный оптион наотрез отказался идти дальше. Покраснев от смущения, он настоял на том, чтобы Фабиола с двадцатью легионерами спряталась в густой роще, находившейся в сотне шагов от дороги. Она с досадой смотрела вслед офицеру и остальным воинам, отправившимся на разведку.

Оптион вернулся быстро.

– Все кончено! – ликующим голосом крикнул он еще издалека. – Цезарь победил!

Спрятавшиеся легионеры возбужденно зашептались, Фабиола облегченно вздохнула, а Секунд широко улыбнулся. Они с нетерпением ждали приближения младшего офицера.

– Похоже, битва закончилась еще вчера. Клянусь богами, вам следовало это видеть! – размахивая руками, сказал довольный оптион. – Легионеры Цезаря построили вокруг города кольцо укреплений, протянувшееся на несколько миль, чтобы оттуда не вырвался никто. – Он сделал паузу. – И еще одну стену, чтобы не дать другим галлам прийти на помощь осажденным.

Фабиола не смогла скрыть удивление.

– Значит, их атаковали сразу две армии?

Оптион с жаром кивнул.

– Десять легионов Цезаря против впятеро превосходившего их по численности войска. Повсюду лежат тысячи мертвых галлов, но, говорят, к северо-западу от поля боя их еще больше.

– Значит, именно там решился исход битвы? – спросил довольный Секунд.

– Да. Враги чуть было не прорвали укрепления, Цезарь послал туда резервы во главе с Децимом Брутом, но их едва не разбили.

Фабиола побледнела.

– Тогда Цезарь сам возглавил атаку, которая решила исход сражения.