Серебряный орел

Но Катон не унимался, как пес, треплющий дохлую крысу. Шел месяц за месяцем, а Сенат все обсуждал дела Цезаря: сколько легионов должно находиться под его началом, сколько легатов ему можно оставить и когда именно он должен сложить свои полномочия. Многих сенаторов убеждали доводы оптиматов, но галльское золото приводило к тому, что число сторонников Цезаря не уменьшалось. Красноречивый трибун Курион, подкупленный Цезарем, накладывал вето на любую попытку вызвать полководца в Сенат. А Сенат раскололся на два непримиримых лагеря, и с этим ничего нельзя было поделать. Как сохранять нейтралитет в условиях, когда оптиматы усиливали кампанию против Цезаря! Какие-то тайные причины заставляли Помпея лавировать, по очереди примыкая то к сторонникам Цезаря, то к его противникам. Но в конце концов яростные уговоры Катона и его союзников сделали свое дело, и Помпей сдался. Сначала в его речах звучали лишь завуалированные угрозы, но со временем они стали более решительными.

Фабиола смотрела на хлопья снега, летящие за окном, и ощущала холодок под ложечкой. Она представляла себе этот день, но в глубине души не верила, что он наступит.

Месяц назад Сенат по наущению Куриона принял декрет, согласно которому Помпей не мог без совета с Цезарем принимать решения, касающиеся Италии и Испании. Это было образцом искусной дипломатии перед лицом грозившего конфликта. Решение справедливое, думала Фабиола. Но недовольные экстремисты взяли реванш, уговорив Помпея настоять на своих правах. На следующий день Помпея посетил один из консулов, вручил ему обнаженный меч и попросил выступить против Цезаря ради спасения Республики. Вряд ли осознавая последствия своих действий, оптиматы решили воспользоваться услугами единственного человека в Италии, у которого была огромная личная армия. И он принял предложение.

– Если другого способа не найдется, я сделаю это, – после минутного колебания ответил Помпей. И немедленно приказал привести в готовность свои легионы.

Как всегда, ответ Цезаря на эти незаконные действия не заставил себя ждать. Два легиона были отправлены из Галлии в Равенну, находившуюся в сорока километрах от границы, к реке Рубикон.

Впервые за два поколения Республика оказалась на грани гражданской войны.

Фабиола была решительной сторонницей Цезаря. Для любовницы Брута в этом не было ничего странного. Ее старые подозрения и недавний страх перед Цезарем уступили место неохотному восхищению. Прирожденный военный вождь, он умело действовал в условиях разразившейся политической бури. Даже теперь, в последний час, Цезарь пытался договориться с зашедшим в тупик Сенатом. Но оптиматы уперлись. Они отвергли как предложение Цезаря сразу после избрания передать Трансальпийскую Галлию второму консулу, так и предложение разоружить армию одновременно с армией Помпея. Не помогло даже то, что переговоры взял на себя Цицерон. Три дня назад Сенат потребовал, чтобы к марту Цезарь распустил свои легионы, иначе его объявят изменником. Но на это решение наложили вето новые трибуны Марк Антоний и Кассий Лонгин, старые и верные сторонники Цезаря.

Как говорил Брут, Цезаря обложили со всех сторон. Ставить в такое положение искусного полководца не следовало.

Фабиола сделала единственное, что было в ее силах. Днем она помолилась Митре, прося защитить ее и Брута. Хотя она считала себя сторонницей Цезаря, но за него молиться не стала. Часть ее души сопротивлялась этому. Может быть, причина заключалась в предупреждении друида, то и дело звучавшем в ее мозгу? Фабиола не была в этом уверена. Цезарь вел себя так, словно игнорировал мнение богов. Он сам выбрал свою судьбу. Какой она будет, покажет время.

В коридоре послышался стук подошв, подбитых гвоздями, после чего дверь открылась, пропустив в комнату холодный воздух. И Брута. Его обычно веселое лицо было мрачным.

– Милый! – торопясь к нему навстречу, воскликнула Фабиола. – Что случилось?

– Проклятые оптиматы снова обратились к Сенату с требованием, чтобы Цезарь распустил свои легионы к марту! – злобно ответил Брут.

Фабиола взяла его за руку.

– Но у Антония и Лонгина есть право вето.

Брут испустил гневный смешок.

– Их там не было.

Фабиола наморщила лоб.

– Не понимаю…

– Негодяи оптиматы предупредили обоих трибунов, чтобы они не приходили в Сенат. «Ради их собственного блага». Антоний и Лонгин были вынуждены бежать из города вместе с Курионом, переодевшись рабами! После этого голосование прошло как по маслу. – Брут кипел от гнева. – И эти люди смеют обвинять Цезаря в беззакониях! – Он умолк и начал расхаживать по комнате, как тигр в клетке.

Какое-то время Фабиола следила за ним молча.

– Что сделает Цезарь? – наконец спросила она, заранее зная ответ.

– А ты как думаешь? – бросил Брут.

Фабиола едва не отпрянула.

Его лицо тут же смягчилось.

– Извини, милая. Но Цезарь объявлен врагом Республики. Ему приказано сдаться Сенату и заранее согласиться со всеми последствиями.

– Конечно, он этого не сделает? – спросила она.

Брут с жаром замотал головой.

– Значит, он перейдет Рубикон? – еле слышно промолвила Фабиола.