Серенький Волчок

Москва, куда он так и не добрался, напоминала о себе Машиными звонками. Сейчас уже трудно было представить этот безумный город, где Горский провел почти всю жизнь. Москва советская, перестроечная, кооперативная, рейверская, карнавально-революционная, и расстрельно-бунтарская… и вот теперь - кризисная. Кто убил Сережу Волкова, куда пропали кредиты МВФ? Горский разговаривал с Машей, покупал русские и американские газеты, смотрел по телевизору на опустевшие полки магазинов - и Москва не становилась реальней, зато Калифорния как-то плавно растворялась в жарком израильском воздухе. Подшучивая над собой, Горский спрашивал, вспомнит ли, вернувшись, английский.

Силиконовая долина напомнила о себе письмом Йена, бывшего коллеги, какое-то время назад свалившего из "Sun Microsystems" искать удачу и создавать старт-ап: с тех пор как "Netscape" в августе 1995 года с потрясающим успехом выпустил в открытую продажу свои акции, только ленивый в Силиконовой долине не мечтал сделать свой интернет-проект и заработать несколько миллионов. Сам Йен, впрочем, апеллировал не к "Netscape", а к "Yahoo!", приводя в пример Джерри Янга и Дэвида Файло, стэнфордских студентов, в одночасье ставших миллиардерами. "Надо делать свой старт-ап", - повторял Йен, словно призывая из ближайших гаражей духи Билла Хьюлетта, Дэвида Паккарда, Стива Джобса и Стива Возняка.

И вот теперь Йен писал, что у него все на мази, есть опытный менеджер по финансам, есть несколько революционных идей, которые он изложит при встрече, есть инвестор, который на первых порах дает деньги. Сейчас Йен набирает команду и будет очень рад видеть в ней своего old crazy Russian friend[8].

Горский вспомнил, что именно так все начиналось десять лет назад в Москве: шапочные знакомые и старые друзья сбивались в стайки, делали первые кооперативы, учились платить взятки и откатывать с кредитов. Сам он не принимал в этом участия - но, может, пора рискнуть? Большинство пионеров русского бизнеса в конце концов остались на бобах - но Америка все-таки не Россия, по крайней мере не убьют, хотя на миллионы Горский не надеялся. Дай бог, чтобы за несколько лет удалось скопить тысяч шестьдесят, взять кредит - без всякого отката! - и купить себе аппартмент где-нибудь в Саннивейле. Если, конечно, Горский останется в Калифорнии, а не вернется в Москву, где, судя по Машиным рассказам, творится что-то совсем невероятное.

– Помнишь, Женька, мы говорили с тобой про распад Союза и травму? - рассказывал Горский вечером. - Маша нашла в Москве прекрасную иллюстрацию на эту тему. Ее новые друзья верят, что Крокодил Гена был мессия.

– Напоминает Маркуса Гарви, - сказал Женя. - Эти гои вечно все путают. То у них эфиопы подлинные иудеи, то крокодилы у них машиах.

– Нет, не просто крокодилы, - сказал Горский. - Именно крокодил из сказки. Это я и называю "выходом в трансценденцию", когда человек, чтобы пережить потерю, пытается уверить себя, что ничего и потерять нельзя, потому что самое ценное как раз неподвластно времени. Старики так поступают с Лениным и марксизмом, а молодые - со сказками. Как если бы после развода родителей ребенок принялся бы убеждать себя, что важнее всего - набор оловянных солдатиков, а они вот, при нем, а значит, с мамой и папой тоже все в порядке.

Четыре года назад Горский узнал о девушке Жене, верившей в магическую силу стихов из сказки Катаева про цветик-семицветик - и теперь обожествление сказочных персонажей его не слишком удивляло.

– А твой Денис верит, что эти сказки помогут ему найти убийцу? - спросил он Машу.

– Нет, - ответила Маша. - Он верит, что сказки могут доказать: убийцы вообще не было. Во всяком случае - среди его знакомых.

Маша изумлялась: двух недель хватило, чтобы забыть о том, как умер Сережа Волков. Его вспоминали, оплакивали и даже любили по-прежнему, но все вели себя так, будто Волков умер от какой-то болезни, или в крайнем случае попал под машину. Трагическая случайность, никто не виноват.

– Они что, не видят мотивов? - спрашивал Горский.

– Мотивов полно, - отвечала Маша. - Ревность, любовь, деньги, в конце концов. Но, понимаешь, они ведут себя не так, как мои знакомые. Может, потому, что жизнь в России была нелегкая. Они оберегают друг друга, стараются быть, очень, как бы это сказать, предупредительными, даже заботливыми.

– Ну да, - сказал Горский. - Кризис, понятно. Надо держаться вместе.

– Нет, - ответила Маша, - не в кризисе дело. Мне кажется, они и раньше такими были. Может, им даже легче сейчас, хотя бы понятно, что происходит. А так они каждый день на работе видели, как друзья тихо едут крышей - от любви, от отчаяния - и делали вид, будто все нормально.

– Ну, так положено себя вести, - сказал Горский. - В смысле - в любом офисе так.