Сергей Жаров

Это был самый большой закрытый зал, где хору донских казаков когда-либо случалось петь. Каждое воскресенье здесь собирались несколько тысяч прихожан, и перед ними выступал любительский хор в составе 300 человек. Пел он достаточно уверенно, хотя и чувствовалось отсутствие основы: вторых басов и октав. Однако это не мешало ему почти каждое воскресенье выступать по радио Нью-Йорка в самое престижное время — в 2 часа пополудни.

Но донские казаки не ударили лицом в грязь. Зал, вмещавший десять тысяч человек, их ничуть не смутил. Выступили они замечательно. Голоса лились легко и непринужденно. Все собравшиеся впервые услышали русскую духовную музыку. Многие американцы знали, какие гонения претерпевали верующие и православная церковь в Советской России после 1917 года. Но никто из них не подозревал, какая мощь таится в церковных песнопениях. У слушателей после первых же песнопений по спине побежали мурашки. Хор Жарова доказал, что русская церковная музыка не умерла, она существует, пусть и в изгнании. Но обязательно наступит время, и она вернется в Россию, обогатив и родную страну, и духовную культуру русского народа. А пока американцы наслаждались тем, что потеряла Святая Русь!

После Солт-Лейк-Сити было ещё несколько городов: Денвер, Колорадо, Канзас-Сити, маленький городишко Топика и др., пока не добрались до Нью-Йорка. Здесь казачий хор наконец-то выступил на самой знаменитой музыкальной площадке мира — в Метрополитен-опере.

Хор собирает стадионы

Перед приходом Гитлера к власти Германия была ведущей музыкальной страной мира. По количеству симфонических оркестров она обогнала все европейские страны. По степени вовлечённости населения в музыкальную культуру прочно удерживала первое место. Во многих городах, даже самых маленьких, работали оперные театры, симфонические коллективы или капеллы, и их музыкально-исполнительский уровень был очень высок. Даже в совсем небольших городах проводили фестивали камерной музыки или устраивали вокальные вечера наподобие венских шубертиад начала XIX века.

В такой атмосфере потребность в музыкальной новизне была огромной, и удовлетворять ее умел Донской казачий хор. Любовь немцев к музыке воспитывалась не одно столетие: сначала благодаря участию в церковных песнопениях, затем — в общедоступных концертах светской музыки. Последние два столетия музыка стала неотъемлемой частью государственной политики Германии. Во времена Веймарской республики (1919–1933) вырос статус учителя музыки в гимназии, а музыкальному образованию уделяли особое внимание. Учебный процесс был направлен на пробуждение у подрастающего поколения интереса к классической музыке и развитие эмоциональной восприимчивости.

Однако с 1933 года, с приходом Гитлера к власти, музыкальная политика в стране кардинально изменилась. Немецким театрам категорически запретили ставить сочинения неарийцев, даже если речь шла о произведениях, либретто для которых написал давно умерший еврей. Например, в Лейпциге публично снесли памятник композитору еврейского происхождения Феликсу Мендельсону перед городским концертным залом Гевандхаус. Музыканты-не-арийцы, в первую очередь евреи, подвергались всевозможным нападкам, вплоть до физического уничтожения.

Хору донских казаков на руку сыграло то, что с 1933 года обострились дипломатические отношения между Германией и Советским Союзом. Нацисты постоянно твердили о своей ненависти к коммунистам и коммунистической идеологии. Нападения на советских граждан, консульства и торговые представительства стали обычным явлением. В этой ситуации Геббельс очень умело использовал хор Жарова в качестве противовеса советской пропаганде и для демонстрации всему миру, как немцы могут относиться к неарийцам и их национальному искусству.

Подавляющее большинство немцев верили в фюрера, как больные в лекарства с красивыми этикетками. После кризиса 20-х годов они начали жить стабильно и уверенно, но Жаров, как истинный художник, предчувствовал неотвратимо приближающуюся катастрофу. Тем не менее сложившуюся в фашистской Германии ситуацию он умело использовал в своих интересах, и это позволяло ему в центре Европы собирать на свои концерты стадионы зрителей.

Вот что 21 апреля 1935 года писала влиятельная газета «Берлинер фольксцайтунг»: «Донские казаки пели во Дворце спорта. В Страстную пятницу во Дворце спорта можно было наблюдать необычное зрелище: в партере, в проходах и на ярусах, до самого потолка, не было свободного места. Везде толпилась восторженная публика. Невероятно смелое решение — использовать огромное помещение как концертный зал — оказалось правильным. Уже после первых произведений контакт со зрителями был установлен, все забыли о “спортивных” стенах, и слух быстро привык к усиленному сигналу громкоговорителей. Донские казаки подобрали программу, соответствующую Страстной пятнице, — духовные песнопения и серьезные народные напевы. Следует отметить, что всем давно известна их способность звучать, как один большой музыкальный оркестр, при этом ещё и в унисон…