Сергий Нилус - Полное собрание сочинений - Том 6

Составитель «Протоколов» Ульшер Гинзберг был насквозь проникнут древнейшими мечтами иудеев о порабощении народов, выраженными в библейских книгах. Как особенно яркий пример такой мечты можно привести стихотворение Второисаии (546–538 до P. X.), которое немецкий теолог Макс Халлер предложил озаглавить «К услугам Сиона». Вот оно.

«Так говорит Яхве, господин: вот, я подниму руку мою к народам и выставлю знамя мое пред племенами, чтобы они принесли сыновей твоих в пазухах и доставили дочерей твоих на плечах; цари их будут тебя нянчить, а их супруги, царицы, будут твоими кормилицами; лицом до земли будут они кланяться тебе и лизать прах ног твоих; тогда ты узнаешь, что я — Яхве, у которого не бывают обмануты уповающие на него.

Может ли быть отнята добыча у витязя? Может ли быть вырван у сильного улов его? Напротив того, — так говорит Яхве, — если бы кто отнимал улов от витязя, если бы кто вырывал добычу у сильного, то ведь я буду вести за тебя состязание, я буду помогать твоим сынам; твои притеснители в междоусобии отдадут на съедение свое собственное тело, так что они будут опьянены своей кровью, как молодым вином41. И всякая плоть будет знать, что я — Яхве, твой спаситель и твой избавитель, бык Иакова» (Ис. 49, 22–26). Вот какое порабощение народов и их царей обещает Второисаия иудеям от имени Яхве!

Здесь нужно пояснить смысл обращения Яхве на «ты» к Сиону. Сион — собственно, священная гора в Иерусалиме, на которой расположены были храм и царские палаты до разрушения города вавилонянами, — то, что по-русски называется кремлем. В стихотворении Второисаии Сион представляется живым лицом, олицетворяет собою весь иудейский народ, к которому Яхве и обращается со своими словами. Так как в еврейском языке название Сион — женского рода, то и образ у Второисаии женский. Это — мать, олицетворяющая всю свою семью, то есть весь свой народ, всего «Израиля». К «Израилю» и обращены мечты Второисаии, пребывавшего в Вавилонии перед завоеванием ее Киром Персидским в 538 году до P. X. Подобные мечтания разбросаны по всем книгам Ветхого Завета и составляют неотъемлемую принадлежность еврейского мышления. В основе их лежат до сумасбродства доведенное национальное самомнение и непреодолимая ненависть ко всем иноплеменникам…

…Такие же обещания от имени Яхве находим и у Третьеисаии (475–450 до P. X.): «Чужестранцы будут пасти ваш скот, иноплеменники будут у вас земледельцами и виноградарями, а вы будете называться священниками Яхве, служителями бога нашего будут именовать вас; вы будете поедать достояние языческих народов, украшаться их драгоценностями…» (Ис. 61, 5–6.)

Ничего нет ни неестественного, ни удивительного в том, что насыщенный подобными мыслями Ульшер Гинзберг, начетчик в Ветхом Завете и Талмуде, изыскивал современные пути и способы к осуществлению древних пророческих обетований. На Базельском конгрессе программа Ульшера Гинзберга, по моему мнению, вовсе не докладывалась, так как вожаки конгресса Теодор Герцль и Макс Нордау ей не сочувствовали: они слишком объевропеились и отошли от исконных иудейских идеалов. Свидетель Эренпрейс на Бернском судоразбирательстве сделал любопытные сообщения: «Ульшер Гинзберг был противником Герцля. Он не хотел даже явиться на конгресс. Он прибыл туда как гость и сидел вверху на галерее, слушая прения, как наблюдатель. Он считал, что возрождение Израиля будет делом пророков, а не дипломатов. С конгрессом у Гинзберга не было ничего общего» (С. 34 суд. прот.)

Так оно и было на самом деле.

Гинзберг стоял на точке зрения Второисаии и Третьеисаии и не разделял мнений вылощенных европейцев Теодора Герцля и Макса Нордау. «Ментальность», как теперь говорят, Ахад-хаама была вполне ветхозаветная, и только он и мог составить такой документ, как «Протоколы»…

Я умышленно остановился несколько подробнее на приведенных выписках для того, чтобы подчеркнуть, что поняли и оценили «Сионские протоколы», эту диавольскую работу Ульшера Гинзберга, лишь те немногие люди, которые шли в уровень с современным знанием, следили за движением, направлением и развитием библейской науки и учитывали значение еврейского вопроса в его мировом масштабе. Таких людей было мало.

Понятно, что при таких условиях всякого рода попытки обратить внимание представителей христианских церквей на необходимость идейного разоблачения еврейства не только не достигали цели, но и вызывали со стороны косных иерархов ярость и чуть ли не открытое обвинение в ереси.

Могла ли посему иметь успех книга Нилуса, которая не только предупреждала Россию о приближавшейся победе еврейства, не только объясняла причины нараставшего революционного движения, но самым фактом своего появления изобличала косность духовных вождей, не умевших распознавать знамений времени и влекших Россию к гибели?!

Вот на эту косность и жаловался мне Нилус, когда при встрече со мною в Петербурге, летом 1905 года, сказал мне: «Теперь осталась надежда только на Государя Императора, но, если и Царь не обратит внимания на мою книгу, тогда Россия погибла»…