Сергий Радонежский. Личность и эпоха

Коснулся В. А. Кучкин и вопроса о происхождении самого названия «Симоново». Еще в XIX в. историком Симонова монастыря В. В. Пассеком было выдвинуто предположение, что свое название «место это получило от имени владельца из семейства Головиных» – Семена Ховрина.[680] Соглашаясь с тем, что в первой половине XV в. Ховрины-Головины сделали очень многое для Симонова монастыря, В. А. Кучкин считает Семена Ховрина лицом мифическим, а название местности производит от имени великого князя Семена Гордого.[681]

К сожалению, в рассуждения историка вкрались очевидные ошибки. Ему осталось неизвестным, что в нынешнем Крутицком монастыре, долгое время являвшемся подворьем епископов Сарайской епархии, до сих пор сохранилась церковь Успения Богородицы, перестроенная в XVII в. в камне. Она не имеет ничего общего с сохранившейся также до наших дней церковью Рождества Богородицы «в старом Симонове».[682] Что же касается Ховриных, то, судя по имеющимся источникам, они вели свое начало от выехавших из Крыма Стефана Васильевича и его сына Григория Ховры. (Время выезда Стефана на Русь точно неизвестно. Судя по родословцам, это произошло или в 1391 г., или в 1403 г., при великом князе Василии Дмитриевиче. Основано это утверждение на том, что Стефан получил в подарок от великого князя ценную икону Богородицы письма Андрея Рублева. Более обоснованным представляется мнение В. Б. Пер-хавко, полагающего, что выезд состоялся еще при Дмитрии Донском и был связан с падением торгового значения Судака, летописного Сурожа, после его захвата в 1365 г. генуэзцами).[683] Вполне возможно предположить, что под конец жизни Стефан Васильевич постригся в монахи с именем Симон. Очевидно также, что название «Симоново» возникло на рубеже XIV–XV вв. Согласно Вкладной книге Симонова монастыря, сын Стефана Григорий Ховра и его жена Агриппина произвели большие постройки в пришедшей к тому времени в упадок обители, основанной Феодором, и фактически возродили ее.[684]

В первой половине XV в., когда Пахомий Логофет собирал сведения для «Жития» Сергия, обитель уже именовалась Симоновской, в память о своем возобновителе.

Спустя несколько месяцев после основания Симонова монастыря, утром в пятницу 12 февраля 1378 г., скончался митрополит Алексей.[685] Сразу после его кончины последовали бурные события. «Повесть о Митяе» сообщает, что Митяй «по преставлении Алексея митрополита покинулъ архимандритью по великаго князя слову и на преболшии санъ оустремися и на превысокыи степень стареишиньства, на дворъ митрополичь взыде и ту живяше, пребываше съ всякою областию, елико доблеетъ и достоить митрополиту владети, то темъ всемъ владеяше Митяи».[686]

Из других источников выясняется, что едва митрополит Алексей умер, в Константинополь к патриарху Макарию было направлено посольство для предварительных переговоров об утверждении Митяя. Сделать это нужно было как можно быстрее, поскольку свои притязания на освободившуюся после смерти Алексея митрополичью кафедру высказал находившийся в Киеве Киприан. В столице Византии москвичам удалось достичь желаемого. Из соборного определения 1389 г. становится известно, что патриарх Макарий «как скоро узнал, что он (митрополит Алексей. – Авт.) умер, тотчас написал в Великую Русь, что он не принимает кир Киприана, а предает ту церковь своею грамотою архимандриту оному Михаилу, о котором знал, что он находится в чести у благороднейшаго князя кир Димитрия, и которому, кроме рукоположения, вручил всю власть над тою церковию и дал грамоту, чтобы он прибыл сюда (то есть в Константинополь. – Авт.) для поставления в митрополита Великой Руси».[687]

Поездка в Константинополь требовала весьма значительных денежных средств, и Митяй «по всей митрополии съ поповъ дань сбираше, сборное и рожественое и урокы и оброкы и пошлины митрополичи, то все взимаше, готовляшеся на митрополию и тщашеся и наряжашеся ити къ Царюгороду на поставление».[688]

Но, даже собрав требуемую сумму, Митяй не спешил отправляться к патриарху, причиной чему стал целый ряд обстоятельств. В мае 1377 г. скончался давний и непримиримый противник Москвы – великий литовский князь Ольгерд, и на его месте оказался его сын Ягайло.[689] В этих условиях великий князь Дмитрий предпочел не конфликтовать с Литвой в вопросе о назначении нового митрополита вместо скончавшегося Алексея, а решить вопрос по-иному – путем раздела прежде единой Русской митрополии на две самостоятельные: Великой и Малой Руси. Фактически это явилось бы юридическим признанием сложившихся реалий, когда в Москве находился митрополит Алексей, а в Киеве сидел Киприан. Несомненно, что данный план имел для Дмитрия определенные выгоды: церковно-административные границы совпали бы с государственными и, как следствие, это привело бы к большему подчинению Русской церкви власти великого князя.