Серп и крест. Сергей Булгаков и судьбы русской религиозной философии (1890–1920)

После апрельских [1917 года] епархиальных съездов во многих епархиях были избраны революционные епархиальные советы, направляемые и ободряемые бывшим Обер-Прокурором Львовым – к самочинным беззаконным действиям и выступлениям. Советы эти доныне не распущены и за год своей революционной деятельности некоторые из них повергли епархии в церковную анархию и являются теперь самыми усердными помощниками социалистов-большевиков, разрушителей основ Церкви[459].

Собор, защищая национальную церковь, стремился восстановить порядок в ее рядах.

К январю 1918 года православная церковь ощущала себя гонимой, подобно раннехристианской церкви. 18 января на заседании финансово-бюджетной комиссии делегат генерал Артамонов высказался за то, чтобы Собор продолжал демонстрировать силу и представительность, выступая против зла большевизма:

Наш Святейший Патриарх сказал, что мы находимся на пороге отделения Церкви от Государства, а я скажу, что мы уже переступили через порог. Теперь Церковь оказывается в положении, в каком она еще не была в Русской земле, ибо и монгольское правительство относилось с уважением к Православной вере и не налагало податей на священников.

Заслуживает ли Собор доверия, действительно ли он представляет лицо русского православного верующего народа? В состав Собора входят епископы, клирики и миряне, представители всего русского населения от сельского пахаря до крупного землевладельца, от крестьянина до князя, от чтеца до первоиерарха, от чернорабочего до инженера, от сельского учителя до профессора, от рядового до генерала, от матроса до капитана 1-го ранга, от фельдшера до доктора, от сельского ходатая по делам до ученого юриста; есть представители Государственной Думы и Государственного Совета. Все это вместе взятое являет нам Собор истинным представителем всего верующего православно-русского народа[460].

Таким образом, представительность Собора обеспечивала независимую общественную базу власти и свидетельствовала о том, что он представлял собой самостоятельную общественную силу, направленную против большевистского государства.

Несмотря на оппозиционные заявления, большевики разрешили Собору продолжать работу до сентября 1918 года. И даже тогда они не издали прямого указа о его разгоне; штаб Красной Армии попросту конфисковал общежитие семинарии, в котором размещалось большинство делегатов. В течение некоторого времени Собор делал попытки продолжить свои заседания, но когда множество его членов лишились физической возможности остаться в Москве, значимость его деятельности снизилась.

После того как церковь заняла однозначно враждебную позицию по отношению к большевистской власти, борьба с последней должна была закончиться либо полной победой, либо полным поражением. Таким образом, результатом победы большевиков стал полный паралич движения за реформирование церкви; единственным историческим фактом, напоминающим о нем, оказалось патриаршество. Движение за обновление церкви продолжилось в 1920-е годы в эмиграции, а также в подпольных религиозно-философских кругах в Советском Союзе[461]; однако эти усилия не имели непосредственной связи с развитием исторических событий. Интеллигенция оказалась на перепутье: она могла либо двинуться по пути большевизма, либо повернуть против него. Последние строчки поэмы Блока «Двенадцать» выражают трагическое совмещение устремленности интеллигенции к Христу и реальной победы Ленина: