Серпантин

- Ладно, остыньте. Осколок в глазу у меня, понимаете? Вот вам и весь эффект Доплера, молодой человек... Сидите, сидите, я же вам не говорю, что это так и есть. Я уже научился с этим справляться... Каждый раз говорю себе, что люди на самом деле не такие, что это мне только так кажется... Ведь правда, что мне это только кажется?

- Правда, - сказал Переверзев, - конечно, правда... Но прозрачную голову под водой я всё-таки видел!

- Хорошо, я буду считать ваши слова предупреждением. Взгляд со стороны бывает, знаете... Самый верный...

- Ну ничего себе, - рассмеялась Лена, - ты веришь в эту клевету? Попробуй лучше коктейль, мне нравится.

- Я не пью в это время суток, - сказал Доплер, - попробуйте вы, молодой человек.

- А я вообще не пью.

- Вот это я понимаю, - сказал Доплер. - Друзья мои, а вы обратили внимание на стены этого заведения?

- Зеркало, - сказал Перверзев, - овальное там висит.

- И всё? А внутри? Вы не можете прочесть вслух, что вон там написано, а то мне плохо видно...

- Осколок мешает?

- Наоборот, я не вставил линзы.... Чтобы в море не потерять. Нет ничего печальнее, чем потерять в море линзу, знаете... Это всё равно что быть каплей... и попасть в океан.

- "Держу бокал, - прочёл Переверзев, глядя на стену, - в нём блеск огня

и пламень счастья и восторга. И с восхищеньем на меня краса свою любовь исторгла..."

- Знаете, я пожалуй пойду посмотрю вблизи, - сказал Доплер, - там ещё какие-то фотографии...

Доплер встал из-за столика, подошёл к кирпичной стене и увидел, что к ней прикреплены фотографии Аксёнова, Е. Попова, Приставкина... Все они были запечатлены в обнимку с одним и тем же незнакомым Доплеру человеком, и Доплер сделал вывод, что это и есть местный поэт, чьи стихи украшают стены заведения. "Этот "Богдан" нам Богом дан", - прочёл Доплер и вспомнил, что заведение так и называется. Табличка же висела над входом, а возле двери были столбиком высечены фамилии посетивших это место литераторов, десятки, если не сотня фамилий, среди которых кого только не было... Мда, - сказал Доплер, - чего не бывает... Весь цвет литературы эсэсэcэр... А с другой стороны, что тут такого уж удивительного - ну, Ложко (так звали поэта - Доплер узнал это из подписей, которые различил под фотографиями) в обнимку с Аксёновым, ну и что такого... Доплер подошёл к полке, на которой стояли книги сфотографированных классиков, раскрыл "Вольтерьянцы и вольтерьянки" и прочёл: "Так вы отправите, девы, меня в царство Тартара! Млеет мой старческий органон, булькает негой; боюсь за сосуды... Разве ж поэты стареют? - что-то ему возразило. Величие нарастало. - Или Овидия ты позабыл, доблестный старче?" "Вполне могли спеть дуэтом", - подумал Доплер, закрывая книгу и снова глядя на фотографию, где Аксёнов стоял рядом с поэтом Ложко. За их спинами виднелся вокально-инструментальный ансамбль на маленькой сцене. Кирпичная стена благодаря фотографиям и надписям-цитататам показалась Доплеру куском декорации... Из какого-то старого черноморского водевиля... Доплер обернулся к столику и тихонько присвистнул. Теперь уже там было два молодых человека... "На юге по вечерам на свет слетаются мужики..."

Вся троица оживлённо о чём-то беседовала. "О Бойсе? - подумал Доплер. - Навряд ли... Песенка такая была: "бойс, бойс, бойс"... Вот это ближе к теме, да...

Лене всё это явно нравилось... Что, в общем-то, было вполне естественно... Вот только лицо у второго субъекта что-то не внушало доверия... Чтобы смотреть спокойно со стороны... На эту медузу... Готорна? Натаниеля... У медузы, кстати, двадцать четыре глаза... Здесь бы ровно столько камер и надо было установить... Слежения..."

Лена, конечно, не ребёнок, но запросто может заиграться, - думал Доплер, возвращаясь к столику, - а чем тогда отстреливаться? Есть ли ещё порох в пороховицах?

Второй подсевший тоже оказался большим любителем кино. Все фильмы Доплера он не видел, но одно название произнёс... Да и вообще выказывал всяческое уважение. Доплеру это польстило. Он решился выпить с ребятами стопку водки.

Точнее, с одним ребятёнком, потому что атлет в самом деле ничего не пил алкогольного...

- Вот вы напрасно, - говорил тот из них, который пил, - смеётесь над Ложко. Как говорится, художника легко обидеть... А он зато мужик настоящий был...

- Он что, умер? - спросил Доплер.

- Нет, но его инсульт разбил. Лежит бедняга, не встаёт... Он же не может вам ответить... Он настоящий поэт, вон на стойке его стихи лежат, видите стопочки? Не надо его обижать, ладно?

- Конечно, не надо, - сказал Доплер, - простите, а вы ведь тоже слагаете? Я угадал?

- Нет. Я писал когда-то песни, но уже давно завязал... А то, что здесь всё так грубовато, так это даже по приколу, понимаете?

- Где грубовато?

- Здесь, в "Богдане". Мне вот ваш приятель сказал, что вы это всё воспринимаете, как какой-то гротеск. Да ещё и напротив входа в "Литфонд"...

- Я не знаю, что вам сказал молодой человек, но мы ничего такого не обсуждали... Просто не успели.

- А я всегда иду с опережением. И я вам вот что скажу: это как раз очень правильное место.