Серпухов. Последний рубеж. 49-я армия в битве за Москву. 1941

Среди донесений, которые командиры подразделений писали в свои штабы в этот период, очень много таких, в которых командир роты или батальона либо боевого участка доносит в штаб полка примерно следующее: в ночь с такого-то на такое-то группа в количестве двенадцати (десяти, пятнадцати, пяти, восьми…) человек с пулеметом проникла в расположение противника; бойцы, используя внезапность и благоприятное для нападения время суток (4, 5, 6 часов утра), забросали блиндаж гранатами и отошли на исходные позиции без потерь…

Достаточно почитать записки немецких офицеров, которые опубликованы в приложениях, чтобы понять, что инициатива уходила из рук наступавшей германской армии, она просыпалась через окоченевшие пальцы замерзающих немцев, как мерзлый песок… Немцам не давали спать. Им постоянно приходилось выскакивать в траншею и занимать место в ячейках, потому что где-то в километре левее или правее группа Иванов снова разрезала проволочные заграждения, достигла линии окопов и завязала стрелковый бой. Ни сна, ни отдыха, ни тепла, ни ясности по поводу того, что их ждет впереди.

Но цена «изматывания» противника для наших дивизий тоже была огромной.

В дни неудавшегося прорыва под Высокиничами генерал Белов особенно жаловался на действия 415-й сд, которая наступала вместе с конниками. Чтобы понять, хотя бы отчасти, как дралась 415-я и какую цену она заплатила за неудачу в результате несогласованности командования и штабов, приведу донесение командира этой дивизии полковника Латышева в штаб дивизии. Из него можно сделать некоторые выводы и по поводу того, в каком состоянии в результате действий дивизии находился противник.