Серпухов (СИ)

   Кабинет жены Павлова поражает меня своей роскошью, но густо накрашенная женщина в нем, скорее похожа на молодящуюся базарную торговку, чем на босса городского масштаба. Она стоит возле длинного полированного стола и разглядывает лежащие на его поверхности предметы. Лариса легонько кашляет, Зинаида Петровна поднимает взгляд и говорит:

  - Сегодня в Кубе особое мероприятие, ожидаются высокопоставленные гости. Мы хотим почтить их обрядами, каких они еще не видели. Лариса в платье из живых цветов изобразит Природу, а вы оденете стихарь и подадите кадило Фетисову. Он обдаст богиню благовониями!

   Я даже издалека вижу, что это тот, "столетний" стихарь, сберегаемый Сергеем Алексеевичем для торжественного выхода на пасху. И кадило из собора, как пономарь, я могу узнать его с закрытыми глазами.

  - Вы же в курсе, что мы новых сотрудников не принимаем! - говорит Зинаида Петровна, пристально глядя на меня, - не думали, почему вас взяли? Уж не сидеть на стуле! Если согласитесь, получите зарплату вперед, а поцелуете руку Фетисову, как священнику, еще и премию!

  - Женя делал для вас такое? - спрашиваю я.

  - Нет, не было надобности! Теперь появилась, - говорит Зинаида Петровна и смотрит мне в глаза. Я собираюсь отказаться и подбираю слова, способные обрисовать всю низость ее предложения. Но потом думаю, что просьбу Зинаиды Петровны может выполнить и другой человек, однако в этом случае верующие Серпухова больше никогда не увидит святыню, которую хранило не одно поколение горожан. Разве я могу позволить колдунам осквернить ее? Нужно сделать так, чтобы стихарь оказался там, где горит молитвенный огонь Серпухова, а это сейчас, к сожалению, не собор, а строительные вагончики на окраине.

   Я даю согласие, но о причине моего поступка женщины не догадываются. Они радостно улыбаются, и Зинаида Петровна с облегчением говорит:

  - Приветствую ваше решение! Что ж, тогда не медлите, отправляйтесь с Ларисой за цветами, а затем в Куб. Как раз успеете!

   Несмотря на поздний час, уже знакомый флорист лебезит. Чувствуется, что Лариса обладает значимой для него репутацией. Она ставит почти невыполнимое условие: что все цветы должны быть в бутонах. Но к моему удивлению, флорист тут же его выполняет. Довольная Лариса милостиво лечит его "наложением рук" от приступа хронической болезни суставов.

   Загрузив цветы в машину, я спрашиваю:

   - Вы, помимо прочего, еще и врач?

  - Мыслите масштабнее, я экстрасенс! - польщенная моим вопросом, с улыбкой говорит она, и продолжает, - и вы им станете, если будете хорошо выполнять то, о чем просит начальство. В любом случае, это принесет вам больше денег, чем в соборе!

  - Я пономарю бесплатно, из веры в Бога! - протестую я.

  - Вашего Бога нет! Христианство - опиум пенсионеров! - зевая, говорит Лариса.

  - Как нет! - от возмущения я начинаю ёрзать на водительском сидении, - да наш разговор, уже является доказательством существования Бога!

  - Есть космос, земля, мир природы, животные! - продолжает зевать Лариса, - а Бога нет!

  - А человек кто? - интересуюсь я.

  - Человек - лучшее творение природы. Принадлежит к животному миру. - Отвечает она.

  - Да, но животные общаются только звуковыми сигналами. А наша речь - это символизм в чистом виде, в природе не существующий! Причём человек не создает языковые понятия, они, как и наше "умное сознание", от Бога! - я пытаюсь объяснить собеседнице христианское виденье мира.

  - Ничего не поняла! - вздохнув, говорит девушка, и с демонстративным пренебрежением ко мне, отправляет в рот пластинку жевательной резинки. Я все-таки собираюсь продолжить мысль, но она резким жестом останавливает меня и показывает, куда повернуть на перекрестке.

   Выполнив маневр, я впервые вижу Куб, о котором столько разговоров: расположенное в заповеднике высокое здание из железа и стекла с острыми гранями, которое сверкает в ночи, как гигантский драгоценный камень. Лариса получает удовольствие от того, какое впечатление это здание производит на меня. В ее взгляде видно торжество язычника, хвалящегося техническим прогрессом, и ставящего его выше Бога.

   Автомобиль едет по открытому путепроводу, и по мере того, как поднимается выше, становится заметны туристы вокруг Куба. Я ловлю себя на мысли, что мне хочется забыть обо всем на свете, покинуть машину и уйти к ним. Люди выглядят счастливыми, от них буквально веет радостью, хотя, какой-то преувеличенной, отчасти гипнотической.

   К счастью, мое желание не сбывается. Мы огибаем здание и останавливаемся в небольшом дворике, возле таблички "подъезд Љ ...". Лариса выходит из машины, громко хлопнув дверью, и, показывая на зеленую клумбу, из которой торчит деревянный идол, говорит: