Серые братья

Конь оказался далеко не молодым, но сильным, выносливым и очень послушным. Неутомимо выбрасывая перед собой длинные крепкие ноги, умеренной рысью он нёс Бэнсона много миль - как на одном дыхании. Путь вышел неблизкий - остаток дня, ночь и следующее утро: Бэнсон долго не мог найти то, что упрямо искал, пристально вглядываясь в проплывающие перед ними застройки лондонских окраин. Помог ему запах - характерный, знакомый, ни с чем не сравнимый запах жжёного горного угля. Конь встал, повинуясь внезапному движенью узды, и спокойно стоял - неподвижно и кротко, пока Бэнсон, привстав над седлом, внимательно всматривался в раскинувшийся перед ним край лондонского пригорода. И вот, в одном не очень отдалённом местечке открылся взгляду тёмный характерный дымок, поднимающийся над ремесленными рядами. Всадник тронул стремена, и конь пошёл мощно и ровно, как будто вполне отдохнул за эту маленькую минуту.

Отыскав строение, над которым поднимался дым, Бэнсон спрыгнул на землю, набросил повод на крюк у двери и, пригнув голову, вошёл внутрь.

– Срочное дело, хозяин, - произнёс он, разглядев согнувшегося у горна мастера, и уже после добавил: - день добрый.

– День добрый, - ответил кузнец, выпрямляясь и всматриваясь в посетителя.

Облик пришедшего и его манера говорить, кажется, что- то открыли мастеру, так как он, ухватив щипцами недокованный раскалённый металл, безжалостно швырнул его в каменную нишу с водой (забурлила вода, и засвистела, остывая, поковка) и, подойдя ближе и вытирая руки подфартучником, уважительно произнёс:

– Сделаю всё, на что хватит умения. Но за срочность - плата двойная.

– Заплачу, сколько скажешь.

– А что требуется?

– Мне нужны пули.

– К пистолету? Или охотничья дробь?

– Нет. Большие пули. Вчетверо крупнее мушкетных.

Кузнец несколько переменился в лице и отступил вглубь кузни.

– Выбери сам, - сказал он, указывая на висящие вдоль стены клещи, наконечники которых заканчивались не кривыми когтями-хваталками, а парами круглых выпуклых чашек.

Бэнсон понял, что в такие вот чашки, соединённые вместе и образовавшие шар, наливается жидкий свинец, и затем, когда он остынет, клещи разводятся, чашки разъединяются и из них добывается пуля.

– Вот эти, - сказал он, указывая на подходящий, по его мнению, инструмент.

– Тогда плата - втрое, - сказал, почему-то понизив голос, кузнец. - И - мои уверения в том, что я буду молчать.

– О чём молчать? - не скрыл недоумения Бэнсон. - И почему плата - втрое?

– Так ведь ты же просишь отлить не пули, а ядра!

– Какие ещё ядра?

– Ядра для кулевриновой аркебузы! «Горох» для оружия, которое страстно любят контрабандисты и ненавидят полицейские и солдаты!

– А что это за кулевриновая аркебуза? - с искренним любопытством поинтересовался Бэнсон.

– Так ты, выходит, посредник, - задумчиво покивал головой кузнец. - Тебе поручили весьма рискованную работу, а ты и сам не знаешь, за что взялся!

– Кулеврину я знаю. Небольшая корабельная пушка…

– А кулевриновая аркебуза - тоже почти пушка, но маленькая, и сделана в виде ружья. Достаточно сильные люди носят её в руках. Один выстрел из неё разбивает полицейскую шлюпку на две половины! Эту штуку контрабандисты хранят где-нибудь в прибрежных пещерах, а достают лишь когда предстоит серьёзная ночная работа. Потому что если у тебя эту аркебузу найдут - готовься со смирением принять десять лет каторжных работ, или - матросом на военный корабль…

– Мне нужны только пули. То есть ядра. Сможешь быстро отлить?

– Сделаю, сделаю, - торопливо проговорил мистер. - Неси свинец.

– Откуда у меня свинец? - уставил на него непонимающий взгляд Бэнсон.

– Ты что же, не привёз свинец? - так же непонимающе спросил его собеседник. - Ты разве не знаешь, что даже сумасшедший не станет хранить свинец в кузнице, когда за него - те же десять лет каторги! Тебя послали заказать аркебузные ядра и не сказали, что свинец нужно везти с собой?!

– А где можно быстро прикупить свинца? - спросил, мгновенно уяснив ситуацию, Бэнсон.

– Есть где прикупить. Через две ночи…

– Мне нужно сейчас.

– Сейчас невозможно.

– У меня есть полдня. За это время нужно что-то придумать.

– Невозможно, - вздохнул тоскливо кузнец. - Поверь, мне бы очень хотелось заработать.

Потянулась тяжёлая пауза. Вдруг Бэнсон спросил: - А в чём ты плавишь свинец?

– Известно в чём, - сказал мастер. - В тигле.

И показал толстостенный, железный, на длинной ручке стакан.

Бэнсон заглянул в него. Дунул. И снова спросил: - А золото в нём расплавится?

– Конечно. Порубить только надо помельче. А у тебя что же, есть золото?

Рот кузнеца насмешливо искривился.

– Раздувай горн, - жёстко сказал Бэнсон и вытащил длинную, с синим отблеском бритву.

Кузнец, в замешательстве отступив, всё же взял себя в руки и, набросав в горн угля, задвигал мехами. Когда новый уголь превратил огонь из красного в белый, он повернулся - и охнул. На его наковальне лежал холмик монет, издающий жёлтый матовый блеск, который ни с чем нельзя спутать. А изумительный гость резал снятый с себя прекрасной кожи широкий нагрудный ремень и доставал из него всё новые и новые соверены.