Серые братья

– Трое, – сказал, мотнув седой бородою, старик. – Прибудут в замок под видом бродячих музыкантов: на них, по случаю похорон Кагельберга, будет спрос.

– Хорошо. Оставьте её с кем-нибудь здесь, на поляне. Пусть живёт в лесу дней семь или восемь. Я вернусь за ней, как только устрою жизнь принца.

И, отступив на шаг, поклонился. Серые братья ему поклонились в ответ, а Волк зарычал. Зарычал так же тот, кто недавно был Тенью, а теперь сидел, связанный, возле костра и раскачивался из стороны в сторону.

И мастер, и принц покинули таинственную поляну.

– Ты, значит, хорошо видишь в темноте, – утвердительным тоном спросил Альба.

– Да, – сказал принц. – Я тебя первым заметил.

– Значит, ждать рассвета не будем. Тогда за ночь мы доберёмся до места, где совершим превращение.

– Мы будем превращаться?

– Да.

– А в кого?

– В трубочистов.

– В тех чёрных людей, которые чистят трубы?

– Да, в тех.

– Для чего?

– Хороший вопрос. Для того чтобы ходить по дорогам и посещать города, не отвечая на ненужные вопросы подозрительных стражников. Никогда трезвый стражник не спросит дорожных бумаг у встретившегося ему трубочиста.

– А пьяный?

– А пьяный – тем более. Нет, всё, что им будет нужно от трубочиста – это испачкать пальцы о чёрную сажу, покрывающую его одежду.

– Зачем?

– Считается, что к таким пальцам чаще прилипают денежки. А стражникам денег никогда не хватает.

– А как мы превратимся? Просто переоденемся?

– Главное – не переодеться, а переменить мысли. Вот что по настоящему важно. Тебе придётся забыть, что ты когда-то был принцем. Забыть навсегда.

– Оказывается, это не трудно, – вздохнул шагающий по ночному лесу ребёнок. – Я уже начал забывать.

– Это нужно для того, чтобы не попасть в руки к стражникам. Если ты выглядишь, как сын трубочиста, то и жить должен, как трубочист. А если ты станешь требовать, чтобы стражник приветствовал тебя подобострастным поклоном – это будет выглядеть странно. И нас тогда схватят.

– Что значит подобострастным?

– Очень почтительным.

– Ну, поклоны мне не нужны. Я смогу выглядеть, как трубочист.

– Но выглядеть трубочистом мало. Нужно на самом деле стать им. Влезать в закоулки старых печей, где полным-полно чёрной сажи. Выгребать её голыми руками, дышать ею. И вообще делать всякую грубую и нечистую работу.

– Я много дней убирал лошадиный навоз! – гордо заявил мальчик.

– Прекрасно! Значит, при необходимости ты сможешь превратиться и в конюха.

– Это важно?

– Да, важно. Чем больше ты способен совершить превращений – тем легче тебе прятаться.

– От кого?

– Ото всех.

– А зачем?

– Затем, что самое главное занятие в жизни охотников за Тенью – это прятки.

– Какая интересная у них жизнь.

Визит в Груф

Через три дня, вечером, шагающие по безлюдной и пыльной дороге молодой трубочист и его маленький сын увидели замок, стоящий на невысоком холме.

– Это – Груф, – сказал Альба. – А вот там, как помнится, должна быть река.

– Мы пойдём к реке?

– Да. Там мы напьёмся и отдохнём.

– Но мыться не будем!

– Конечно. Не зря ведь мы жгли костёр и мазали золой одежду, лица и руки! Смотри, как хорошо вышло.

Они спустились в лог, – и точно, перед ними заблестела река.

– Вечер скоро, – сообщил мальчик. – Если мы поспешим, то успеем войти, пока ворота открыты.

– Напротив, спешить мы не будем. Отдохнём до темноты, а ночью войдём.

– Как войдём?

– Через один тайный вход. Если только он за тридцать лет не зарос и не забился песком.

– Ты не был здесь тридцать лет?

– Почти тридцать.

– Но ты помнишь, где этот вход?

– Я помню главное: в Груфе очень много печей. Так что я буду весьма удивлён, если завтра нам не обрадуются.

Путники подошли к реке, сели в тени большого куста.

– Значит, малыш, мы с тобой – сын и отец.

– А как мы будем друг друга звать?

– Как обычно. Я тебя – сынок, а ты меня – папа.

– А имена?

– Трубочистам не нужны имена. К ним все и всегда обращаются словом «приятель».

Когда пришла ночь, они встали и направились к чёрному штриху моста на серой ленте дороги.

Светила Луна, и они долго ждали, когда её жёлтый глаз прикроет наплывшее облако. Потом быстро перешли через мост и зашагали вдоль каменных стен.

– Здесь! – прошептал Альба. – Вот он, дождевой сток. Хорошо вычищен, надо же! Хотя, как же иначе?

Они влезли в чёрную округлую пасть и поползли по низенькому туннелю. Добравшись до перегораживающих туннель прутьев, Альба подёргал два из них, повертел (посыпались крупные хлопья ржавчины), – и не вытолкнул, как тридцать лет назад, наверх, в тайные гнёзда, а просто отложил в сторону: за прошедшее с момента его похищения время железо превратилось в труху.

Они выбрались в заброшенный внутренний дворик. Оттуда перешли во второй, засаженный кустами малины. И затем уже, по узкой щели между двумя домами вышли в проулок. На углу, в конце проулка горел масляный фонарь.

– Кругом порядок, – прошептал, осматриваясь, мастер Альба. – Кругом аккуратно…

Они не пошли к фонарю, а, свернув, протиснулись между следующими домами. Пискнула бросившаяся из-под ног крыса.

– Сытая! – отметил вполголоса мастер.

– Как ты увидел? – немедленно поинтересовался Сова. – Я не вижу.