Серые братья

– Да, я монах. Ни жены, ни семьи, ни детей – до самой смерти. Вот только труды мои не мирные, и весьма. Все труды мои – для того, чтобы не встречались такие вот дети (Альба положил ладонь на макушку притихшего принца Совы) и их родители с теми, с кем они встретились не так давно. К слову – не положить ли нам мальчика спать? Из еды бы ему чего-нибудь наскоро…

– Есть, есть! – проговорил кузнец, торопливо вставая. – Каша с уткой, печёная тыква, кисель. Вон бочка, руки помойте!

И Сова вкусно поужинал, и уснул на широченной, потемневшей от времени лавке, свернувшись калачиком на прожжённом горновыми искрами толстом шерстяном тюфяке.

А бывший барон и старый кузнец сидели вдвоём за столом, на который хозяин к упомянутым уже блюдам добавил пузатую, тёмного стекла винную флягу. Вот только до утра не налили из неё ни разу – Альба рассказывал, а старик слушал так, как будто оцепенел.

– Вот и вся моя жизнь, – закончил мастер рассказ, когда небо за окном посветлело. – А на сегодняшний день у меня одна забота: сможешь ли ты принять под видом дальних родственников больную девушку и мальчишку? Денежное содержание могу дать любое.

– Никаких, ваша светлость, препятствий к этому нет, – ответил твёрдо кузнец. – Есть у меня ученик – молотобоец, ну, пусть будет ещё один. Оглянуться ведь не успеем, как вырастет.

– А здесь – тайна, кузнец. Мальчик этот – мой ученик.

– Ах, та-ак?! Ну да… Чему удивляться, если жизнь его так рано и так страшно осиротила.

– Значит, он и его сестра могут пожить у тебя какое-то время?

– Сколько угодно. Как зовут-то мальчишку?

– У него необычное имя: Сова.

Глава 7

Неудавшийся взрыв

Когда-то давно наши два корабля – Африку и Дукат – возле Чагоса догнали пираты. Мы тогда обманули их: подплыли на шлюпке, как бы договориться о выкупе, и взорвали спрятанный в шлюпке порох. Всё зависело от сделанного мной фитиля – насколько точно отсчитано время горения, надёжно ли закреплена в корпусе бочонка фитильная трубка…В тот день и час фитиль догорел безупречно. Но случается и по другому.

Ночной всадник

Да, надёжные люди у Совы имелись. Незнакомый Бэнсону однорукий, с измождённым лицом человек, не задавая лишних вопросов, взял письмо, повторил вслух адрес Тома в Бристоле, сел на лошадь и выехал со двора. Бэнсон, глядя ему вслед, ещё раз мысленно попрощался с женой, сыном, друзьями, и сел на своего чёрного, дважды подаренного коня. Принц Сова, стоя у раскрытых ворот, грустно сказал:

– Самая большая радость для меня в этой жизни – встречать таких людей, как ты, шотландец Бэн Бэнсон. А самое большое горе – терять их. Прощай.

– Прощай, Сова.

И Бэнсон тронул коня.

– Бэн! – проговорил ему вдруг Сова, уже в спину. – Когда твой сын подрастет, я расскажу про тебя. Не ту правду, что увёз сейчас наш гонец, а подлинную.

Подошёл к воротам бывший скупщик краденого. Встал рядом с Совой, посмотрел вслед удаляющемуся Змею. Вздохнул:

– Очень острый глаз у этого человека. Как он арбалет у меня в повозке заметил! И какая сила! Взял руками и поставил повозку поперёк улицы. Один! Хорошо, что такие люди состоят на королевской службе, правда?

– Да, хорошо, – посмотрел на него Сова. – Давай закроем ворота.

Бэнсон ехал не торопясь. До вечера времени было изрядно, а то смертельное предприятие, которое он задумал, ему предстояло осуществить в ночной темноте.

Ночи пришлось несколько часов ждать, спрятавшись в небольшом подлеске. А вместе с тем ждать того, с чем предстояло столкнуться. Похищение и «смерть» Вайера, дворянина, участника тайного товарищества, – ему, презренному наёмнику, не простят – это Бэнсон осознавал в полной мере. Он не рассчитывал дожить до утра, и единственное, о чём мечтал – успеть сообщить серьёзной компании то, что заставит их забыть о таинственных Серых братьях и наброситься друг на друга.

Ночь пришла. Куда же ей было деться?

Бэнсон затянул туже подпругу, поднялся в седло и сказал в чутко дрогнувшее длинное ухо Угля:

– Всё, приятель. Последний поход. Спасибо за всё.

Он понимал, что на пути его предельно авантюрного замысла может встретиться не одно пакостное приключеньице. Как, например, пара-тройка мушкетных выстрелов, которые неминуемо споют им свою гавкающую свинцовую песню в те несколько бесконечно длинных секунд, пока они будут мчаться по открытому месту – от крайних деревьев садового карэ до запертой входной двери. А конь – это мишень, которая в несколько раз больше всадника.