Серые братья

Глава 9

Жезл инквизитора

Исполнился очередной виток судьбы. Жизнь подвела наших героев к событию, которое было очень похоже на уже случившееся в их прошлом. Снова летел под всеми парусами, разрезая острым носом волну, «почтовый» клипер, и так же стояли на квартердеке, повернувшись спинами к ветру, мастер Йорге и Бэнсон. Только клипер был на этот раз не «Харон», а так хорошо знакомый Бэнсону «Марлин», и мчался он не на юг, в Адорскую бухту, а на север, в Бристоль. И пассажиров на нём, надо отметить, заметно прибавилось.

Чёртов горох

Мирный Плимут, погружённый в обыденные заботы, жил размерено и спокойно. Никто из простых горожан, равно как и никто из полиции не знал, что противостояние двух маленьких, частным образом собранных войск подошло к кульминации. Напряжение достигло предела. Сам воздух, казалось, был напоен предвестием рокового события – последней, отчаянной схватки.

Во дворе дома бывшего скупщика краденого открыто готовились к отъезду: грузили в кареты тюки и корзины. Принц Сова сам носил их, сгибаясь под тяжестью. Никто из наблюдающих со стороны не поверил бы, что вся кладь была заполнена соломой и пухом. Сова знал, что предстоит небывалая гонка, и старался облегчить кареты насколько возможно. В то же время преследователи должны быть уверенными, что перед ними – тяжёлый тихоходный обоз.

Да, Сова снова был в доме, и он не прятался, так как теперь он, в свою очередь, был ниточкой, ведущей к исчезнувшему Бэнсону.

Бэнсон же выполнял серьёзное поручение.

Петляя, проскакивая целые мили по руслам ручьёв, – чтобы сбить со следа собак, – он мчался в Лондон. Купив ещё одного крупного жеребца, он через каждый десяток миль пересаживался с одного на другого. Заезжая в постоялые дворы, он давал коням овса, чистой воды, и отдыхал ровно столько, сколько требовалось для отдыха им.

Добравшись до пригорода, он отыскал мастерскую знакомого кузнеца. На карту было поставлено многое, и Бэнсон заметно нервничал. Он понимал, что его заказ не возьмётся выполнять ни один из свободных ремесленников. Чудовищный инструмент, за которым он приехал в пригород Лондона, сейчас мог сделать лишь тот, кому он бросил когда-то в ладонь тяжёлое, хранящее жар горна, золотое ядро.

Он вошёл – и тотчас отлегло от сердца: кузнец, не скрывая радости, бросился пожимать ему руку. Бэнсон, взглянув на стоящего у наковальни помощника, устало сказал:

– Пошли своего молодца, пусть моих коней расседлает и даст овса.

Протянул благодарно поклонившемуся «молодцу» серебряную монетку.

– Опять небывалый заказ? – обнажив зубы в широкой улыбке, спросил кузнец.

– Догадлив ты, мастер, – подойдя вплотную, проговорил Бэнсон. – Мне нужен инструмент, за изготовление которого палач отрубает руку. А за применение – голову.

– Понадобилась-таки кулевриновая аркебуза?

– Нет, кузнец. Мне нужно то, что русские разбойники называют «чеснок». (Кузнец побледнел.) Испанцы – «колючий виноград». Голландцы и немцы – «коврик». А в Англии он зовётся…

– «Чёртов горох», – прошептал кузнец, отступая.

– Чёртов горох. Нужно немного, но срочно. Я взялся помочь тем, кому неоткуда ждать помощи. Будет погоня. И – ты либо веришь мне, либо нет.

Кузнец, отирая пот, присел на скамью, расправил на коленях кожаный фартук. Помолчал. Потом, глядя в сторону, поинтересовался:

– Инструмент для человека или для лошадей?

– Для лошадей.

– Значит, крупный.

– Снова помолчал. Вздохнул. Взглянул Бэнсону в лицо.

– Тебе разве лошадей не жаль?

– Лошадей можно вылечить. А у меня за спиной будет живых людей десятка два с половиной, и детишек человек тридцать.

– Откуда дети-то?

– Из рабства.

Кузнец встал, взял совок, звеня, поддел из ларя угля, всыпал в малиновый огонь горна. Разложил на наковальне молоты и щипцы. Распорядился:

– Закрой дверь на засов. И вставай помогать, если дело срочное.

Бэнсон вышел, осмотрел коней, сказал помощнику кузнеца:

– Можешь сходить выпить. Мы часок-другой поболтаем.

Вернулся в кузницу, запер дверь и встал к горну.

Почти час был потрачен на то, чтобы нарубить коротких стержней из толстой проволоки и изготовить шаблон – две сваренные металлические пластины, образующие тупой угол.

Час прошёл, и кузнец бросил на наковальню первую «чёртову горошину». Металлический паучок в пол-ладони величиной прокатился по иссечённой ударами молотов поверхности наковальни и замер, хищно выставив вверх острый, в три грани кованный шип.