Серые мышки сексом не занимаются

Он очень хрипло, очень глухо простонал, будто освобождаясь от ужасной боли через ещё большую боль. Медленно на него опускаясь, я чувствовала, как становится сильнее и ярче то чувство, что, как считала, пропадёт как только это свершится. Мне было почти больно, но хотелось ещё ближе. Меня восхищало то, что происходит с Яном, то как его глаза зажглись, то как он замер на секунду, прижав меня к себе. Эта мелкая дрожь, эта теснота объятия, этот почти страх сделать ещё одно движение. Он… боялся. И я боялась. Казалось ещё шаг и я взорвусь, умру, не выдержу. Я в ловушке. Этот момент связывает меня по рукам и ногам, тащит Домой. Туда, где я нужна.

Мы столкнулись лбами, не в силах пошевелиться, я крепче обхватила Яна ногами, он выдохнул.

  —  Куда делась твоя смелость?  — хрипло спросил он.

  —  Кончилась, дальше сам…  — ответила я,

Ян улыбнулся, прижался к моим губам своими и засмеявшись приподнял меня, медленно опуская обратно. Снова и снова. Я даже просила о чём-то, делала что-то. Но именно “что-то”, без контроля и умысла. Всё как-то легко решалось само собой, без неловкостей и вопросов. То ли он делал всё что нужно, а я подстраивалась, то ли мною управляла некая высшая сила, но всё было так просто. Погоня за результатом, а не сценарием. Я поняла, что если делать то, что нравится  — будет хорошо и приятно, если прислушиваться к его реакции — пойму, что делать. Мне было смешно и радостно, не от того, как всё глупо, а от того, что каждое моё микро-движение, даже ничего не значащее — даёт результат. Я касаюсь его груди - и он реагирует, я кусаю его за шею - и он реагирует. Меня восторгало то, что я вообще ничего кроме него не ощущаю. Его глаза — небо над головой. Его руки — земля под ногами. Его дыхание — воздух, которым я дышу. Круто же? Прикольно…

И пока этот танец не закончится, мы с ним будем друг за друга дышать, не видя, что происходит вокруг. Это увлечение, очень сильное. Почти непостижимо огромное. Я оказалась спиной на траве, и небо над головой качнулось, река рядом со мной вышла из берегов, затопив мои лёгкие и наполнив их. Забивая меня по самое горло, до хрипоты. Мне даже некуда бежать и не у кого искать спасения.

Это было ярко и остро. Я умерла где-то там на берегу, с улыбкой на губах, и меня можно было смело там хоронить. Главное с Яном в одной могиле. Он тоже умер.

***

 Ян сварил утром кофе на костре, потому что в его доме не было плиты или кофеварки. Я решила, что матрас из “Асконы” переедет на чердак, потому что моя комната теперь там. Сидела на подоконнике без оконном, свесив ноги на улицу, и смотрела с третьего этажа на посёлок и на Яна, который сидел возле костерка. Запах кофе и горящих дров поднимался ко мне, щекоча ноздри, я кайфовала и старалась всё это запомнить.

Если у меня и мог бы быть Дом, то только этот… бревенчатый, несовременный, огромный, как царские хоромы, с совершенно нерационально использованным пространством. Мне нравилось, что всё тут такое большое и неуклюжее. И чердак без окна, с видом на посёлок и реку, нравился. Я видела двор соседей, они были довольно далеко, но не настолько, чтобы не рассмотреть детали.

Во двор выбежал ребёнок, в одной футболке и трусах, протянул дворовому псу блин, поглядывая на дверь. Видимо это было что-то запрещённое. Ребёнок…

Мой телефон был выключен, но лежал рядом. Я смотрела на него и думала о том, что нужно отзвониться кое-кому… Кое-кому, такому же мелкому и шкодливому, как карапуз, что отдаёт псу завтрак. Но только потянулась за телефоном, как вошёл Ян с чашкой кофе для меня.

  —  Я сделал это! Лучший кофе в твоей жизни!

Мы почти не спали и я чувствовала дымную пустоту в голове. Болезненную и пугающую. Дом. Ян. Кофе, хоть и на костре. Даже клаустрофобия началась.

  —  Что такое?  — Ян ткнул пальцем мне в подбородок, чтобы заглянуть в глаза.  — Эй?

  —  Страшновато… тут дом, ты, ещё скажи, что у тебя собака есть…

  —  Что страшного?  — смех Яна испугал ещё сильнее.

Он не понимает, он не понимает, что тут особенного. Его не пугает слово “дом”.

  —  Мы с таких разных планет…

  —  Неправда. Я вчера был с тобой на одной планете,  — Ян приблизился, обнял меня со спины и тоже свесил ноги. Теперь они были по обе стороны от меня. Его рука лежала на моём животе, подбородок упирался в плечо.

Ян сейчас меня прятал, укрывал, утягивал в ловушку. А я представляла, что будь у меня крылья, я бы сейчас улетела в этот провал безоконный, и вернулась, только когда захочу.

И стало казаться, что он меня держит. Стало казаться, что эта рука на моём животе  — уже навечно там. Что я останусь тут, рожу ему детей. Таких вот карапузов, что будут кормить своим завтраком пса. Что я никогда уже не смогу улететь.

  —  Как люди на это соглашаются?  — мой голос дрожал. Он пугал Яна и я это знала, но остановиться не могла,  — Как они могут жить… в доме?

Он напрягся и пальцы на моём животе напряглись, крепче в меня вцепились. А я их захотела скинуть.

  —  Сафо, в чём?..

  —  Ни в чём. Я завтра уеду, ты же помнишь?

  —  Да. Ты вернёшься…