Серые мышки сексом не занимаются

Кира завела машину, тронулась с места и мы поехали. Это было очень бесцельно и хаотично, она просто катила по испугавшемуся вмиг дождичка городу, останавливалась в пробках, трогалась с места и мне кажется, мы могли бы ехать бесконечно долго.

 — Что ты думаешь об этом? — спросила Кира. Она выглядела сосредоточенной на дороге, но мне казалось, что объявись прямо перед нами фура, она бы её не заметила и продолжила движение прямо.

 — Не знаю я, что думать. Понятия не имею, что “шептал” Костя по ночам. Но если…

 — Если она говорила правду, — Кира прокашлялась и кивнула на бутылочку минералки, я поняла о чём речь, открутила крышку и протянула ей воду, — То я, наверное, понимаю, почему она такая дурная.

 — И почему на тебя злилась…, — начала я, а Кира тут же помотала головой.

 — Да, я ей мешала… Порой мне кажется, что кроме Кости она вообще никого не любит, — она перестроилась и свернула на слабо освещенную улицу, — Ты мешала. Я мешала… Но чёрт. Костя был влюблён? Это сильно жестко. Тебе так не кажется?

 — Я в это верить точно не собираюсь, — я пожала плечами. — Но что-то тревожит. Веришь, нет… Ей так плохо было.

 — Знаю, и меня это как-то покоробило. Ну не похоже на маму это. Она истеричка, дура, но… она так плакала. Она же не умеет плакать некрасиво, всегда это делает изящно, с чувством. А тут всё как-то слишком уродливо для вранья.

 Кира притормозила, и мы обе с удивлением уставились на крыльцо больницы, где лежал Костя.

 — Почему мы тут? — спросила я.

 — Само вышло, — ответила Кира.

 В этот момент мне казалось, что она самый знакомый мне человек. Что она единственная, кому я могу доверять. И я не чувствовала злости или ненависти к ней, я её знала и понимала лучше, чем кого-либо.

 — Кир…

 — А?

 — Что будет дальше?

 — Не знаю. Мне кажется, что у мамы будут проблемы… Алиса уйдёт, а вы с Яном куда-то уедите…

 — Ты по нему…

 — Нет, — Кира покачала головой и посмотрела на меня, — Нет. Но Алиса… мне нужна. Я бы не сказала, что любила его. Но Алиса… Ей правда меня не достаточно, я это вижу. Я её упускаю. Она хочет его. Как мужчину, как человека. Она страдает, а я её раздражаю, напоминаю… Я так устала, понимаешь? Я всегда. Всем. Мешаю…

Я кивнула. Кире сейчас было больнее и хуже чем мне. Одинокий ребёнок изливал мне душу, и я ничего не могла поделать.

 — Я же поехала тогда за ним… Я хотела поговорить. И встретила Мигеля в аэропорту и просто… такая злость взяла, что опять что-то не мне. Всё не про меня…

 — Ладно, ничего страшного, — мне совсем не было сейчас обидно. Я не держала зла. И не из огромной любви, просто Кира… она и правда ничего кроме Алисы хорошего не получила. И я хотела, но не в силах была её ненавидеть, — Как думаешь?..

 — Иди. Я буду ждать тут. Поговори с ним.

***

До окончания времени посещений было минут двадцать. Я бежала по коридору в бахилах, халате. И замерла в двух шагах от двери.

 Телефон разрывался от звонков Яна, я не брала трубку, но, прежде чем войти в палату, отписалась, что скоро приеду. А потом толкнула дверь.

Костя спал, и мне захотелось уйти. Он был таким тихим, красивым, невинным. Я столько раз видела его лежащим вот так на диване в гостиной, уснувшим перед телевизором. Столько раз накрывала его пледом, а он ловил мою руку и усаживал рядом, чтобы “сторожила” его. В детстве мне казалось это почётной миссией, которую я несу во имя моего молодого самого, лучшего в мире дяди. Я так им гордилась.

Косте сейчас всего тридцать два и он великолепен, и я могу понять боль Карины. Она его теряет. Как могла бы терять я Яна. Только, вот если Карина говорила правду, Костю она теряет уже очень много лет, сходя понемногу с ума.

Я вошла в палату и закрыла за собой дверь. Марк на соседней койке почему-то не лежал, она была застелена и судя по тому, что на тумбочки не валялась больничная мелочевка, я могла с чистой совестью сесть поверх покрывала.

 — Кость? — позвала и он тут же проснулся.

Улыбка, такая привычная. А я всё равно не могла избавиться от мысли, что всё это не то, что это всё…

 — Скажешь мне правду? — он сел, взъерошил волосы. Мне было больно на него смотреть, мне не хотелось бояться этого красивого мужчину, который может оказаться ещё и влюблённым. Мне придётся уйти, потому что я знала о нём слишком много, чтобы не бояться.

 — Скажу, любую. Что случилось? — он кивнул. Храбро, искренне. Он не соврёт.

 — Ты меня любишь?

 — Да.

 — Te amo o te quiero? — сердце в груди судорожно дёрнулось и встало.

 — Te amo, — шепнул он с такой болью в глазах, что я готова была всё бросить и обнять его, утешить, успокоить. Ему больно, блин, как же ему сейчас больно.

 Он чуть дёргал головой. Его руки беспокойно сжимались в кулаки, и всё тело напряглось струной. А внутри меня, маленькая девочка теряла отца. Прямо сейчас теряла связь с миром, с почвой под ногами и родным домом.