Сержанту никто не звонит

...всхрапывая и тряся... соплами или соплями? Соплами. Уже хорошо. «...пятился от Гончих Псов.» Вот ты вникни в суть, лейтенант... Какая еще логика?! Логики в предсказаниях не бывает. Есть ключевые слова, от них и танцуем... Конечно, я уверен. Нет, я не штатный ротный толкователь. Просто у меня неплохо получается. Вот смотри... Положим, звездолет – это я, и мне нужно остерегаться каких-то псов. Или Псов? Да не спорь ты со мной, лейтенант. Лучше послушай. Если это созвездие, то...

Кстати, еще случай. Мне один пилот рассказывал. Был у него приятель – Том, тоже пилот. Подрабатывал контрабандой. Травка, еще что-то. Однажды Том пронес на борт приличный пакет, и решил на всякий случай у машины предсказаний поинтересоваться: «Полиция меня когда-нибудь поймает?» Ответ: вечность – это очень долго. Так и получилось. Из рейса никто не вернулся. Крейсер назывался «Вампир»... Ага, знакомое название! Помнишь, сколько шуму было? Зато полиция Тома не поймала. Такая альтернатива.

А вообще, пилоты как дети, сказки рассказывают и сами в них верят. Но легенды у них что надо. Страшненькие... Пилот говорил, последнее сообщение с «Вампира» было:

– Скорость света падает. Скорость света падает...

Это, значит, отгулялся крейсер. Кранты... Эй, подожди! Лейтенант, ты чего побледнел? Спокойно, парень. Не волнуйся, все это ерунда... Как стихи, лейтенант. Ты их читай по-другому – и все будет в порядке. Нашел, чего пугаться...

Тоже мне, Книга Перемен...

Ну-ка, что там у тебя? Ага. Запрос для машины предсказаний. Бланк. Имя, фамилия, звание, часть... дата, подпись. Вопрос: «Что будет с миром завтра?» Ну ты замахнулся, лейтенант, уважаю... А где ответ? Ага. Читаем...

Ох, блин!

«А нуль-шишиги все шуршали в черных дырах, сетуя на падение скорости света...»

ОСТАВЬ ПОСЛЕДНИЙ ТАНЕЦ ДЛЯ МЕНЯ

Вообще-то я уже умер.

Вчера.

Или сегодня...

Или в понедельник на прошлой неделе.

Мой коммуникатор все еще работает – зеленые цифры отсчитывают непонятные мне единицы: час, год, вечность... Минута – это много или мало? А вечность? Когда отец не вернулся из скачка – время стало киселем, тягучим и вязким; киселем, в который, как мухи, беспомощно влипли моя мать и я. Отец «прыгнул в вечность» – как говорили о пилотах. Мама так его и не простила. Она не умела прощать пилотов, прыгающих в неизвестность...

Она умела их только любить.

– Центральный шесть-один-восемь, прием. Ответьте локаторному отсеку. Говорит второй оператор... прием.

Молчат. Они все молчат: и орудийный отсек, и двигательный, рубка и даже камбуз... Сначала я вызывал их по аварийной связи, теперь пользуюсь обычной... У каждого отсека отдельный код, это вам не аварийка.

– Центральный шесть-один-восемь, конец связи.

Молчание. Следующий отсек.

– Орудийный два-восемь-три, прием. Орудийный два-восемь-три... Прием. Прием! Прием! Ответьте локаторному отсеку. Прием?

...Патрик Свейзи и Дженнифер Грей обнимают друг друга под «Hungry Eyes». Я десятки раз видел эту сцену, но смотрю, как завороженный. Долгие дни (годы, вечности, минуты?) после аварии я пытался танцевать... Старый фильм, из тех времен, когда люди ни черта не смыслили в трехмерной съемке, точечном монтаже или контактной передаче. Плоский фильм. Древний и наивный, как реактивная тяга...

Великолепный.

...Вообще-то все мы умерли.

Но когда смотрю этот фильм, я верю: кто-то еще жив...

– Орудийный два-восемь-три, конец связи.

Молчание. Следующий отсек.

...Что заставляет пилотов прыгать?

Я хотел стать пилотом – как мой отец. Почему не стал? Сам спрошу и сам отвечу. Сейчас у меня есть время... мне некуда торопиться. Методично обзванивать отсеки и смотреть старые фильмы на уцелевшем экране – отнимает не так уж много вечности. Моей молчаливой вечности...

Тем более что фильмодиск у меня только один.

«Грязные танцы».

...Оказывается, я люблю танцевать. Я понял это, когда левую ногу в скафандре высшей защиты зажало при взрыве. Колено всмятку, локаторный отсек – в гармошку, двух операторов, капитан-лейтенанта Шкловского и техника связи – в броневой блин с мясной начинкой. Обычно говорливые, ныне они молчат...

Все молчат.

Но я продолжаю обзванивать отсеки.

– Центральный шесть-один-восемь, прием...

Иногда я понимаю, как страшно мне повезло. Если я единственный уцелевший на корабле офицер (а, судя по молчанию связи, я вообще единственный уцелевший), то могу поздравить себя с повышением. Лейтенант Горелов, командир эсминца «Беззаветный», порт приписки: Нью-Мехико, Юпитер; Военно-Космические Силы. Прошу любить и жаловать! Очень любить и очень жаловать, потому что корабль под моим командованием дрейфует в неизвестном направлении с неизвестной скоростью. Удаляясь от точки скачка. Но я – командир эсминца...

В свои двадцать три года.

Такое везение трудно не назвать страшным...

Выход на скачок – особое психологическое состояние. От пилота требуется спокойствие духа, собранность и...