Сесиль. Амори. Фернанда

И в самом деле, хотя любовники безгранично верили друг другу, они, тем не менее, внесли кое-какие ограничения в свои откровения, ограничения, необходимые для их счастья. По их мнению, это вовсе не было обманом — это означало любить разумно, вот и все. Если приходится выбирать между иллюзией и истиной, то всегда поступаются совестью, это одна из тех молчаливых и вынужденных уловок, делающих возможными тайные отношения. Поэтому Фернанда, несмотря на всю свою откровенность, не соглашалась рассказывать Морису о своей прошлой жизни, ибо в этой жизни были поступки, которых она стыдилась. Поэтому Морис с огромными предосторожностями скрывал от Фернанды, что он женат, как из уважения к Клотильде, так и из любви к Фернанде. И в результате, вынужденный обманывать и жену и любовницу, он все силы прилагал, чтобы скрыть от одной свою любовь, а от другой — лежавшие на нем обязанности. Фернанда отдавала себя всю целиком, тогда как Морис — только наполовину. А между тем Морис не променял бы это зыбкое счастье ни на какое другое. Только в последние три месяца он стал ощущать, что живет полной жизнью с ее бесконечными радостями и глубокими горестями.

Но ничто не вечно на земле; буря разразилась как раз из-за тех предосторожностей, к каким прибегали любовники, чтобы избежать ее. Фернанда была не из тех женщин, чье исчезновение остается не замеченным в обществе. Она имела право уединиться, чтобы предаться раскаянию, но не любви. Ее прежние почитатели предъявляли как на собственность права на свое исчезнувшее с горизонта светило. Раскаявшуюся они могли бы ее пожалеть, но счастливую — нет, ибо ревновали ее к тому, кто дарил ей счастье. За ней следили, ее подстерегали, за ней шпионили. Когда желание и интерес сплетаются воедино, узнать можно все. Нет такой непроницаемой тайны, куда бы не проник хищный завистливый взгляд, и в любом, даже самом плотном покрове всегда найдется крохотное отверстие, сквозь которое ничего, казалось бы, нельзя увидеть, но кто-то все-таки видит. Так, например, видели, как Морис вошел к Фернанде; видели, как он от нее вышел через четыре часа, и все это время никого не принимали. Сомнений не оставалось: Морис был тем любовником, кого предпочли, любовником требовательным, любовником ревнивым. Никто не верил в добровольное затворничество Фернанды, никто не хотел мириться с попранием всех законов любовных отношений; и вот однажды утром Фернанда получила одно из тех посланий, написанных измененным почерком, от каких нет законной защиты, хотя убивают они так же верно, как стальной клинок или яд.

Содержание анонимного письма было таково:

"Благородное семейство повергнуто в отчаяние с тех пор, как барон Морис де Бартель полюбил Вас. Проявите доброту под стать Вашей красоте, сударыня, и верните не только сына матери, но и жене — мужа".

Фернанда только что встала после счастливой ночи, наполненной золотыми снами, что снились ей с той поры, как она познакомилась с Морисом. Она любила молодого барона без всякой задней мысли, не испытывая ни малейших угрызений совести из тех, что по временам терзали сердце Мориса. Нет, ее счастье было полным, ничем не омраченным, беспредельным, поэтому удар оказался жесток, новость — сокрушительна. Она снова перечитала письмо, ибо с первого раза не поняла его. И, перечитывая, с каждой строчкой все больше бледнела, а прочитав до конца, упала сраженная.

Между тем первой ее мыслью было сомнение: возможно ли, чтобы Морис утаил от нее подобный секрет? Возможно ли, чтобы каждый раз, покидая ее, свою возлюбленную, которую, по его словам, он любил всеми силами души, возможно ли, чтобы он возвращался от нее к своей жене?

Стало быть, Морис такой же, как все другие мужчины, Морис мог совмещать в своем сердце две любви, Морис мог говорить: "Я люблю тебя" — и при этом не любить. Такое невозможно. Фернанда придумывала тысячу способов, чтобы убедить себя. Для пылкой, решительной натуры не было ничего хуже сомнения.

Среди женщин, с какими встречалась Фернанда, была одна писательница, что-то вроде Скюдери в миниатюре, выцветший "синий чулок". Благодаря положению ее любовника, могущественного лица высокого ранга, эта женщина знала весь Париж. Скомпрометированная в глазах света, на который сильное влияние оказывал маркиз де***, она, тем не менее, занимала более высокое положение по сравнению с Фернандой, ибо звание замужней женщины — надежная защита, помогающая скрывать и позор и стыд. У г-жи д’Ольне (так звали эту женщину), время от времени выпускавшей то высоконравственный роман, то скучную комедию, был, следовательно, муж. Правда, муж этот казался существом мифическим, он почти не появлялся в обществе, а если и появлялся, то, по крайней мере, всегда молчал. Фернанда решила написать этой женщине.

Взяв перо и бумагу, она наспех набросала несколько строчек:

"Дорогая сударыня,