Сесиль Родс и его время

Писатели, видимо, просто раньше ученых интуитивно нащупали лакуну в человеческом знании и попытались использовать ее или заполнить. Они ведь вообще нередко опережают ученых. Ф. Энгельс считал, что из романов Бальзака о жизни французского общества, даже об экономических деталях, он узнал больше, «чем из книг всех специалистов — историков, экономистов, статистиков этого периода, вместе взятых».[68]

Академик М. Н. Тихомиров в 1962 году упрекал своих коллег-историков: «…никто до сих пор даже не попытался рассказать о жизни народа, о его воззрениях, о его праздниках, о его бедствиях и чаяниях, обо всем, чем жил человек прежнего времени. Об этом пишут только писатели, как это сделал Ромен Роллан в своей повести о Кола Брюньоне. А историки только брюзжат на писателей, укоряя их в неточностях».[69]

Писатели, ученые… Речь до сих пор шла о европейцах. Но неужели никто из жителей далеких южных стран не оставил воспоминаний, заметок, записок о том, какое же впечатление производила на них Европа, когда они попадали туда впервые?

Какой казалась она тем десяти индейцам, которых Колумб привез в Испанию в 1493 году? Хотя бы тому из них, кто стал у великого мореплавателя проводником, вернулся с ним в Вест-Индию и помог «открыть» Ямайку…

А какой Европа предстала перед африканцами? В песне одного из восточноафриканских народов европеец выглядел так:

Во дворце голубом в океане живетДиковинное существо.Кожа его белее, чем соль,Волосы водорослей длинней,

Платье из сказочных сделано рыб,Похожих на пестрых птиц.Из медных прутьев выстроен дом,Из листьев табачных выращен сад,

Усыпана жемчугом его страна,Как берег морским песком.

Первые из африканцев увидели Европу за несколько столетий до ндебельских индун. Не только рабы — их-то впечатления, пожалуй, однозначнее и поэтому их легче понять, — а и те, кто, подобно индунам, прибывал в качестве послов. Ведь еще почти за четыре века до гонцов Лобенгулы в Европе бывали посольства правителя Конго, принявшего тогда христианство, а его сын, получив при крещении имя Энрике и окончив семинарию в Португалии, был в 1518 году возведен в Риме в сан епископа.

Или вот западноафриканец Антон Амо. Почти четверть тысячелетия назад он был доктором философии и магистром права, преподавал в университетах в Галле, Виттенберге и Йене. От него остались труды по философии и теологии, они даже были переизданы несколько лет назад в ГДР. Ну а какой виделась Европа человеку такой необычной судьбы — этого мы не знаем.

Примерно тогда же в Голландии, в Лейдене, изучал теологию африканец, получивший там имя Якубус Элиза Йоханнес Капитан. Его впечатления тоже не дошли до нас.

А их современник — Арап Петра Великого, Ганнибал. Мы знаем, что он достиг в России таких высот государственной власти и влияния, каких, кажется, не достигал никто другой из африканцев в Европе. Был даже генерал-аншефом. А какой виделась ему Россия или Франция, где он учился много лет? Что мы знаем об этом? Из написанного Ганнибалом остались труды по инженерному делу да совсем коротенькие «Автобиографические показания». А ведь были у него воспоминания! Но он сам, своей рукой уничтожил их.

И в годы схватки за «раздел мира» к королеве Виктории и другим европейским монархам и правителям прибывали гонцы из самых дальних стран — с жалобами своих народов на бесчинства европейцев Узнать бы об их впечатлениях, и многое осветилось бы на сложном пути становления представлений народов друг о друге. А это как-то помогло бы взаимопониманию, которого в истории отношений между народами всегда так недоставало. Да только как узнаешь?

Правда, сказать, что совсем ничего не сохранилось из мемуаров, написанных африканцами, нельзя. Мемуары были, и даже в весьма давние времена. Одна из таких книг вызвала когда-то такой интерес, что почти одновременно была издана в нескольких странах. В России — в 1794-м.

Называлась она так: «Жизнь Олаудаха Экиано, или Густава Вазы африканского, родившегося в 1745 году, им самим написанная: содержащая историю его воспитания между африканскими народами; похищение; невольничество; мучения, претерпенные им на вест-индских плантациях; приключения, случившиеся с ним в разных частях света; описания как разных народов африканских, их веры, нравов и обыкновений, так и многих стран, виденных им во время своей жизни, со многими трогательными и любопытными анекдотами и с присовокуплением гравированного его портрета».

Как, должно быть, занимало когда-то российских читателей изумление Олаудаха Экиано (правильнее — Экуано), когда он, еще мальчиком, впервые увидел снег: