Читаем Сестра Харуна ар-Рашида полностью

вполголоса.

Говорил Харун ар-Рашид:

—      Не отрицай, дядюшка: достигнув высот власти,

Бармекиды стали действовать в ущерб арабам и, следо¬

вательно, нам лично. Они присвоили себе столь огромные

богатства, что это становится опасным для халифата. Не

ровен час, персы окажутся сильнее.

—      Не отрицаю, племянник, сокровища у них огром¬

ные. Но согласись — с ведома и согласия эмира правовер¬

ных накопили они их. Если бы эмир правоверных намек¬

нул, что не разрешает...

—      Выходит, это я отдал приказ грабить себя? — воз¬

мутился Харун ар-Рашид и добавил более спокойно: —

Не думал, дядюшка, что ты можешь такое сказать. А пер¬

сов я уподобляю гнойной язве на теле государства.

Несмотря на то, что халиф, видимо, всерьез вознена¬

видел Бармекидов, шейх Исмаил считал себя обязанным

поддерживать незаслуженно обвиненных.

—      Делясь своими мыслями, эмир правоверных оказы¬

вает мне большую честь, — сказал он с почтением. —

Ведь племяннику известно: я поклялся ни на шаг не от¬

ступать от правды и слово свое сдержать должен пред

людьми и аллахом. Бармекиды суть рабы эмира правовер¬

ных, хоть он это и отрицает. Осмелюсь утверждать: ра¬

бы — они рабами и останутся. Кто, как не эмир право¬

верных, лучше знает, сколько услуг, и притом услуг не¬

оценимых, оказано ими халифату. То, что сделано ими

для возвеличения государства, трудно сосчитать. И эмир

правоверных доволен был усердием рабов своих. — Заме¬

тив, что у Харуна ар-Рашида стало подергиваться лицо,

старец понял: сейчас пристало поругать персов. Само со¬

бой разумеется, не очень сильно, чтобы потом снова

взяться за свое. — Нельзя отрицать, Бармекиды многое

захватили, — проговорил он, успокаивая племянника. —

Поистине, многое. Жадность присуща человеку, она у не¬

го в натуре. Жаден человек, ох, как жаден! Тщится запо¬

лучить кусок побольше да пожирней. Но, разреши на¬

помнить, визирь раздавал беднякам...

Халиф не дал закончить фразу, залился недобрым сме¬

хом. Затем, тяжело дыша, воскликнул:

—      Не смеши, дядюшка! Уморил ты меня, видит ал¬

лах, уморил! Беднякам от визиря досталась лишь малая

толика. За наши денежки он подкупал колеблющихся,

вербовал новых сторонников, нанимал стражников и, уж

поверь мне, как только соберет силы, поднимет бупт про¬

тив нашей власти.

—      Упаси аллах и помилуй! Упаси и помилуй! — за¬

причитал шейх Исмаил, бормоча молитву.

—      Можешь не сомневаться, дядюшка! Именно так и

будет! — прервал его Харун ар-Рашид. — Первый шаг уже

сделан. Визирь, которого я ласково именовал братом моим

Джаафаром, вошел в сделку с государственным преступ¬

ником аль-Аляви.

—      В сделку? — переспросил старец, забывая о молит¬

ве. — Неужели?

—      Клянусь аллахом, дядюшка!

—      В чем сущность той сделки?

—      Для начала визирь выпустил аль-Аляви из темни¬

цы. Он сам мне признался. Вот так-то! Ну что, не ожи¬

дал? Я тоже. Еще не то будет! Все ложь, обман! Бого¬

хульники эти Бармекиды! Земная грязь!

—      Выпустил из темницы? — повторил старец, чтобы

хоть как-то выиграть время и прийти в себя от неожи¬

данного известия. — Но с какой целью допустил он по¬

добное ослушание? Ничего не понимаю. — И, подождав,

пока Харун ар-Рашид немного успокоился, добавил: —

Может, это просто ловкий ход? Иногда милость действует

вернее жестокости: одних усмиряй, других задабривай!

—      Ничего меня не интересует! — перебил шейха ха¬

лиф. От начинавшегося у него припадка не осталось и

следа. — Я упрятал аль-Аляви в темницу, и он должен

сидеть там. Слышишь, там и нигде более! Визирь без

моего согласия, тайком освободил преступника. Он умрет

за это!

—      Эмир правоверных вправе распоряжаться жизнью

и смертью рабов своих. Так повелел аллах! — согласился

старец и тут же возразил: — Но мудрейшему из мудрей¬

ших лучше, чем кому бы то ни было другому, известны

последствия, которые может вызвать убийство визиря.

Мудрейший из мудрейших только что утверждал — у

Джаафара ибн Яхьи много сторонников.

Воцарилось молчание. Головы собеседников были опу¬

щены. Прерывисто дышал старец, со свистом, ноздрями

втягивал воздух халиф, где-то назойливо жужжал шмель.

Наконец вялым движением Харун ар-Рашид поднял

голову и спросил, медленно выговаривая слова, будто че¬

ловек, который не знает, как ему поступить:

—      Что мне посоветует дядюшка?

—      Трудно советовать мудрейшему из мудрейших, —

выпрямляясь, неторопливо ответил шейх Исмаил. — На

мой взгляд, надобно разобщить Бармекидов, оторвать от

сторонников, дабы ослабить...

—      Но как это сделать? Как? Убийство мне тоже не

по душе. Это самый крайний выход. Я сказал о нем толь¬

ко для того, чтобы посмотреть, как ты воспримешь...

У старейшего хашимита немного отлегло от сердца.

—      Неплохо было бы дать визирю крупный пост за

пределами Багдада, — предложил он осторожно. — В Сто¬

лице мира стало бы поспокойней.

—      Пусть убирается в Хорасан! — воскликнул Харуп

ар-Рашид, и глаза его, устремленные на старца, зло за¬

блестели. — Я обещал брату моему Джаафару хорасан¬

ский вилайет. Пусть едет туда. А мы уж без него решим,

как обезвредить остальных Бармекидов. Прав я, дядюшка?

—      Мудрость своего решения эмир правоверных оце¬

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека исторического романа

Геворг Марзпетуни
Геворг Марзпетуни

Роман описывает события периода IX–X вв., когда разгоралась борьба между Арабским халифатом и Византийской империей. Положение Армении оказалось особенно тяжелым, она оказалась раздробленной на отдельные феодальные княжества. Тема романа — освобождение Армении и армянского народа от арабского ига — основана на подлинных событиях истории. Действительно, Ашот II Багратуни, прозванный Железным, вел совместно с патриотами-феодалами ожесточенную борьбу против арабских войск. Ашот, как свидетельствуют источники, был мужественным борцом и бесстрашным воином. Личным примером вдохновлял он своих соратников на победы. Популярность его в народных массах была велика. Мурацан сумел подчеркнуть передовую роль Ашота как объединителя Армении — писатель хорошо понимал, что идея объединения страны, хотя бы и при монархическом управлении, для того периода была более передовой, чем идея сохранения раздробленного феодального государства. В противовес армянской буржуазно-националистической традиции в историографии, которая целиком идеализировала Ашота, Мурацан критически подошел к личности армянского царя. Автор в характеристике своих героев далек от реакционно-романтической идеализации. Так, например, не щадит он католикоса Иоанна, крупного иерарха и историка, показывая его трусость и политическую несостоятельность. Благородный патриотизм и демократизм, горячая любовь к народу дали возможность Мурацану создать исторический роман об одной из героических страниц борьбы армянского народа за освобождение от чужеземного ига.

Григор Тер-Ованисян , Мурацан

Исторические любовные романы / Проза / Историческая проза
Братья Ждер
Братья Ждер

Историко-приключенческий роман-трилогия о Молдове во времена князя Штефана Великого (XV в.).В первой части, «Ученичество Ионуца» интригой является переплетение двух сюжетных линий: попытка недругов Штефана выкрасть знаменитого белого жеребца, который, по легенде, приносит господарю военное счастье, и соперничество княжича Александру и Ионуца в любви к боярышне Насте. Во второй части, «Белый источник», интригой служит любовь старшего брата Ионуца к дочери боярина Марушке, перипетии ее похищения и освобождения. Сюжетную основу заключительной части трилогии «Княжьи люди» составляет путешествие Ионуца на Афон с целью разведать, как турки готовятся к нападению на Молдову, и победоносная война Штефана против захватчиков.

Михаил Садовяну

Приключения / Исторические приключения / Проза / Историческая проза

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза