Сестра Харуна-ар-Рашида

— Я тоже хочу, чтобы краснорогий был победителем! — давясь от смеха, воскликнул аль-Амин. — Но только совсем по другой причине… Не так ли, мой друг? — обратился он к Ибн аль-Хади и подмигнул ему.

Тот, выбрав момент, пояснил фавориту:

— Твоего, с зелеными рогами, зовут Бармек. Если он будет побежден, это все равно, что будет побежден Джаафар ибн Яхья аль-Бармеки.

Фадль усмехнулся: первый престолонаследник не прочь был назвать барана Джаафаром, да неудобно ему перед двоюродным братом, которого тоже зовут Джаафар.

Поощряемый хозяином, баран с красными рогами вздыбился на задних ногах и с размаху боднул противника. Зеленорогий ответил тем же. Бой начался. Бараны метались по арене, сталкивались лбами, опрокидывались, вскакивали на ноги и снова бодались. Рога переплетались и трещали. Циркач, как сумасшедший, бегал за животными, подстегивал их и по возможности направлял удары, то и дело толкая зеленорогого. Как и следовало ожидать, Бармек был побежден и, распластавшись на земле, поднял ноги.

Аль-Амин от радости подпрыгивал и хлопал в ладоши, требуя, чтобы Фадль наградил барана-победителя и его хозяина.

На опустевшей арене появился низко склонившийся евнух.

— Говори! — разрешил первый престолонаследник.

— О мой повелитель! — мелодично проворковал евнух. — Эмир меджлиса веселья просит тебя посмотреть бой петухов.

— Каких там еще петухов? С нас довольно баранов. Теперь в пору выпить. Пусть петухи подождут до следующего раза, — распорядился аль-Амин и, поворачиваясь к гостям, добавил: — Ибн аль-Хади, Фадль, пошли в мой курятник! Ха-ха-ха!

Являвший собою пеструю смесь персидского и греческого искусства, дворец первого престолонаследника, большинство резных окон и затейливых балкончиков которого выходило в сторону реки, величаво смотрелся в воды Тигра. Легкую крышу выложенной мрамором и уставленной скульптурными группами террасы поддерживали мраморные колонны, покрытые причудливым золотым орнаментом. Отсюда открывался великолепный вид на окрестности и противоположный берег. Широкий простор реки несколько сужали сходившиеся у дворца и достигавшие прибрежных камней высокие крепостные степы. Если б не они, влево и вправо чуть не до горизонта перед взорами простиралась бы необъятная водная гладь, издалека просматривались бы проплывавшие по Тигру корабли. С террасы через потайную дверь можно было спуститься к пристани, где качалась на волнах флотилия аль-Амина: парусники, лодки и прочие суда. У одной галеры нос был выпилен наподобие раскрытой пасти льва, у другой походил на орла, готовившегося к взлету, нос парусника напоминал высунувшуюся из воды змеиную голову, нос большой лодки — оскаленную морду лошади, которая бросилась в Тигр. Корабельные палубы, обшивки бортов были выполнены из дорогих пород лабха.

Со стороны парка во дворец можно было пройти через парковые двери, расположенные в центре полукружия стены, походившей на сильно изогнутый гигантский лук. Рядом с дверями, к которым вело несколько ступеней, приютилась манившая прохладой мраморная скамейка с навесом. На каменной арке красивым куфическим шрифтом было выведено:

МУХАММЕД АЛЬ-АМИН ИБН ХАРУН АР-РАШИД

Забежавший вперед глашатай возвестил о возвращении первого престолонаследника. Привратник, что дежурил у парковых дверей, склонился до земли.

Аль-Амин и сопровождавшие его Ибн аль-Хади и Фадль поднялись по ступенькам, углубились в лабиринт бесчисленных коридоров, галерей, переходов — с одной стороны располагались служебные помещения и каморки для слуг, с другой парадные залы и комнаты для гостей, — пока не достигли занавешенного входа в святая святых дворца, напоминавшего целый городок, — в его гарем.

Глава XXIV

ДВОРЦОВЫЙ ГАРЕМ

Вышитые золотом парчовые драпировки беззвучно раздвинулись, потянутые рукой кайима чернокожих евнухов. Шагов не было слышно, ноги мягко ступали по ворсистым табаристанским коврам. Позади остался маленький коридорчик, открытая галерея, внутренний садик с цветочными клумбами и семь ступенек из красного с прожилками мрамора. Здесь начиналось царство женщин. На шелковой, нежно-голубой шторе червонным золотом поблескивали стихи, восхваляющие благородство и великодушие первого престолонаследника, единственного и полновластного обладателя этого царства.

Стихи принадлежали поэту Хатиму ат-Таи.