Сестры лжи

При первом же взгляде на Ал у Линны расцветает на лице радостная улыбка и сразу сменяется тревогой, пока Йоханн усаживает свою ношу на табуретку.

– Что стряслось? – Она бесцеремонно отталкивает меня с дороги и садится на корточки возле Ал. Глаза красные, припухшие.

– Ногу подвернула. Черт-те что, не дорога, а грязевая ванна… – ворчит Ал, стягивая дождевик и бросая его на пол. Она заглядывает Линне в лицо, и ее лоб прорезает озабоченная складка. – Ты чего? Плакала, что ли?

– Все в порядке, все хорошо! Просто мне вдруг показалось, что я уже никогда тебя не уви… – Линна зажимает ладонью рот, будто ляпнула глупость.

– Ну, ты и нюня! Подумаешь, через четыре дня снова были бы вместе…

Ал протягивает обе руки, и Линна кидается ей в объятия, зажмурив покрасневшие глаза и потираясь подбородком о плечо. От нее исходят волны облегчения и неподдельной радости, как в аэропорту, где близкие люди встречаются после долгой разлуки, хотя, по идее, мы попрощались друг с другом буквально несколько часов тому назад.

– Ой, слушайте! – Линна отлипает от Ал; ее глаза, прикрытые очками, сочатся тревогой, когда она снизу вверх вопросительно смотрит на Йоханна. – А как же Гейб и Рут? В такую-то погоду? Как же они до нас доберутся из Покхары?

Йоханн скрещивает руки на широкой груди и слегка поджимает губы. Так, чуть-чуть.

– Гейб столько раз проделывал этот путь, что ему впору глаза завязывать. Ничего, найдет какой-нибудь обход. А вообще-то, – отворачивается он, – мне давно пора быть в огороде. Овощи надо соломой прикрыть, не то подгниют.

– Спасибо, – дарит Ал ему улыбку. – Надеюсь, пока ты меня тащил, спина не сломалась?

– Ерунда.

По-прежнему хмурый, Йоханн покидает нас, направляясь в сторону кабинета Айзека.

Салли встает с корточек, пересекает кухню, берет возле мойки полотенце и смачивает его под краном.

– Боюсь, льда у нас нет, так что придется делать просто влажные компрессы.

Ал вновь благодарит, затем улыбается Линне, которая от нее буквально не отлипает.

– Ой, я так рада, – раз за разом повторяет та, – ты даже не представляешь, до чего я по тебе скучала бы!

– Да что ты все заладила? – говорю я. – Встретились бы через пару-другую дней. А то можно подумать… – И тут я прозреваю. Есть лишь одно объяснение для столь эмоциональной реакции. – Можно подумать, ты решила не возвращаться с нами в Англию…

– Да, Эмма, – весело кивает Ал. – Ну еще бы! Нашей Линне больше не нужна ни ее квартирка, ни набитый холодильник. Теперь она хочет спать на полу и питаться одной лишь чечевицей до конца своих дней.

Ал заходится здоровым, незлобивым смехом, но я-то вижу, что на физиономии Линны мелькнула тень раздражения. Впрочем, она отмалчивается; вместо этого стаскивает с Ал кроссовки, затем поднимается с корточек.

– Сейчас заварю тебе чя, а то ты, бедная, вся замерзла, – обращается она к Ал.

– Я бы тоже не отказалась от чашечки, – говорю я. Правда, несколько громче, чем обычно. – Только не сразу, а после душа. Ладно, увидимся.

– Давай-давай, – непринужденно машет мне Ал, в то время как Линна разворачивается на каблучках, идет к полке, откуда снимает одну кружку.

– Побольше сахарку, да, Ал?

* * *

Дейзи стоит в коридоре, прислонившись к стене возле столика. Руки отчужденно сложены на груди, одета в платье до пола, к тому же на размер больше, чем следовало бы; волосы зачесаны в шиньон и даже убраны под лиловый платок.

– Привет! – говорю я, плотно закрывая за собой кухонную дверь. – А мы снова здесь! Представляешь, Ал так сильно навернулась, что нам ничего не оста…

– Даже не вздумай соваться со своими обниманиями. – Глаза Дейзи сужены, на лице еле сдерживаемая ярость. – Двигай-ка в спальню, разговор есть.

Не дожидаясь ответа, она покидает коридор, я иду следом. В спальне темно и пусто, за окном черное небо с ливневыми тучами.

– Садись, – показывает она на мой матрас, сама пристраивается на месте Ал и расправляет подол вокруг перекрещенных ног.

Я, в свою очередь, стряхиваю с плеч рюкзак, который валится на пол с мягким буханьем, затем поочередно вращаю лопатками, разминая затекшие мышцы.

– Что случилось? Ты какая-то странная.

Дейзи растягивает губы в неприятной улыбке.

– Я тут посидела, кое-что обдумала…

– Э-э, ты встала на опасную дорожку. – Я наполовину усаживаюсь, наполовину плюхаюсь на матрас и с кряхтением принимаюсь расшнуровывать свои туристские ботинки. Носки мокрые, хоть выжимай. Я их тоже стягиваю, затем роюсь в рюкзаке в поисках полотенца, геля для душа и шампуня с кондиционером.

– Ты из себя клоуна-то не строй. – У нее даже улыбки не осталось.

– Да что с тобой такое? Я думала, ты нам так обрадуешься…

– С чего вдруг?

– Господи, Дейзи! – Я перестаю возиться с флаконами и пузырьками; теперь она полностью завладела моим вниманием. – Объясни ты толком! Что такого мы натворили, а? Или только я виновата? Давай уже, выкладывай.

– Что, нравится за чужой спиной сплетни разводить?

– ?!.

– Не надо прикидываться невинной овечкой, это тебе не идет. Насколько мне известно, ты с Ал всласть наперемывала мне косточки: Дейзи, мол, и такая, и сякая…

– Это кто тебе такое сказал?