Сеть Алисы

— Пожалуй, в картину идеального кафе надо включить и английский завтрак.

— Я еще отменно готовлю жаркое…

Мы оба понимали, что происходит в этих неспешных ночных разговорах. Осторожно, почти опасливо, мы намечали совместное будущее и не высказанное словами заменяли легкими улыбками. Иногда во сне нас мучили кошмары, но справиться с ними легче, если можешь уткнуться в теплое плечо рядом с тобой, и тогда печаль, поплутав в ночи, превращается в радость.

Мы так мало знакомы, а я без ума от тебя, — думала я, в сумраке рассматривая лицо Финна. — Влюбилась безоглядно.

Через две с половиной недели нашего пребывания в Грассе Эва, прихлебывая послеобеденный кофе, сказала:

— Видимо, здесь его нет.

Мы с Финном переглянулись, подумав обо всех, кто отрицательно покачивал головой, глядя на фотографию. Три ресторатора и один дорогой портной как будто узнали человека на фото, но имени его не помнили. Больше ничего.

— Наверное, пора заканчивать. Пусть Чарли отправляется домой вязать пинетки, а ты, Финн, отвезешь меня обратно в край жареной рыбы с картошкой.

— Я пока не готова вернуться домой. — Я старалась говорить легко; Финн сжал мою руку, и я ответила ему пожатием.

— Давайте побудем здесь еще неделю-другую, — сказал Финн. Эва кивнула. — А сегодня берем отгул. Я хочу наведаться к «лагонде».

— Бедных механиков он замучает до смерти, — усмехнулась Эва, глядя ему вслед.

— И попросит прощения у машины, что редко ее навещал.

Мы допили кофе.

— Я не знаю, что мне делать с этим отгулом, — сказала Эва. — Давай обойдем еще пару-тройку ресторанов. Я думаю, с официантами мы справимся и без нашего поверенного.

Глаза ее на загорелом лице сияли, широкополая шляпа сидела ухарски.

— Пожалуй, мне следует представляться вашей дочкой. Роль бабушки вам пока не годится.

— Ха-ха.

— Я серьезно! Видимо, здешний воздух — это эликсир вечной молодости.

В старой части Грасса, где дома стояли тесно, будто в обнимку, я поняла, что полюбила этот город. Лилль, Рубе, Лимож помнились смутно, ибо тогда все мои мысли были о Розе. Но здесь я наконец-то вдохнула полной грудью, и город раскрылся передо мной, точно бутон жасмина. Я не хочу отсюда уезжать, — подумала я, заставляя себя сосредоточиться на нашем деле.

Два наших захода в рестораны оказались безрезультатны, по карте Эва уточняла маршрут к третьему заведению. Я грызла жареные цветки кабачков, к которым Розанчик пристрастилась почти как к бекону, и разглядывала витрину с детской одеждой: матросские костюмчики, плиссированные юбочки. А потом увидела кружевное платьице с вышитыми розочками, переброшенное через ручку коляски, и мне так его захотелось! Я представила в нем Розанчика в день ее крестин. Я уже чувствовала ее в своем слегка округлившемся животе, под одеждой пока незаметном. Финн ничего не говорил, но пробегал по нему пальцами, и касания его были сродни нежным поцелуям.

— Покупай, — сказала Эва, перехватив мой взгляд на платьице. — Чего пялиться на эту охапку кружев — возьми и купи.

— Боюсь, оно мне не по карману. — Я сокрушенно вздохнула и сгрызла последний жареный цветок. — Наверное, это платье стоит больше, чем вся моя одежда из комиссионки.

Эва сунула карту в сумку, вошла в магазин и через пару минут всучила мне коричневый пакет.

— Может, теперь ты прибавишь шагу.

— Ну зачем вы…

— Терпеть не могу благодарностей. Пошли, америкашка.

Я двинулась следом.

— Вы и так много тратите.

Деньги, полученные за жемчуг, закончились, теперь за все платила Эва, но я клятвенно обещала с ней рассчитаться, как только в Лондоне получу доступ к своим сбережениям.

— Да какие это траты — виски, месть и детское платьице.

Я разулыбалась, прижимая пакет к груди.

— Вы станете ее крестной?

— Вот будешь говорить «ее», и назло тебе родится мальчик.

— Ну тогда его крестной. — Несмотря на шутливый тон, я этого хотела всерьез. — Правда, вы согласитесь?

— Я не умею себя вести в церкви.

— Я на вас очень рассчитываю.

— Ладно. — Эва ухмыльнулась и зашагала, вскидывая ноги, точно цапля, пробирающаяся по мелководью. — Раз ты настаиваешь.

— Настаиваю категорически, — сказала я с чувством.

Ресторан располагался неподалеку от площади дю Пти Пюи с ее белокаменным собором. Приближался час ужина, вскоре возникнет ручеек желающих выпить аперитив. После залитой солнцем улицы зал казался сумрачным. Я еще моргала, входя в образ преданной родственницы, а Эва уже перевоплотилась в беспомощную старушенцию, нуждающуюся в поддержке.

Я подошла к метрдотелю и отчеканила роль Финна, которую уже знала назубок. Потом я показала фотографию, Эва платочком промокнула глаза. Если честно, мысли мои были больше заняты кружевным платьицем.

Но через секунду я о нем забыла, меня будто обухом ударили.

— Конечно, мадмуазель, я прекрасно знаю этого господина, — покивал метрдотель. — Это мсье Рене Готье, наш особый клиент.

Я застыла. Рене Готье. Имя звенело в моей голове, точно пение отрикошетившей пули. Рене Готье…