Сеть Алисы

За давний грех армия его отторгла, — злобно думала Эва. Офицер с запятнанной репутацией был угоден на войне, но в мирное время стал помехой.

Буду работать, пока есть силы. Эва слышала его голос так отчетливо, словно Кэмерон сидел рядом в такси. А потом, наверное, сдохну. Пуля, скука или бренди — вот что нас приканчивает. Видит бог, мы не созданы для мирной жизни.

— Нет, не созданы, — прошептала Эва.

Визит адвоката, случившийся на следующий день, добил ее окончательно. Заверив, что все останется между ними, юрист показал кое-какие бумаги… Оказалось, что все эти пять лет пенсию ей выплачивал Кэмерон, а вовсе не Министерство обороны. Кроме того, майор оставил завещание, по которому эти выплаты будут продолжены и после его смерти. Накоплений на счете, о котором не ведает вдова майора, доложил юрист, вполне хватит для пожизненного обеспечения Эвы.

Она заорала, выгнала вон стряпчего и рухнула на кровать, скорчившись, точно раненый зверь в своем лежбище. Как ты это сделал, Кэмерон? — думала Эва, разглядывая свой «люгер». — Приставил ствол к виску? Упер в подбородок? Или сунул в рот, и вкус холодного металла вкупе с ружейным маслом стал твоим последним земным впечатлением? Позже бессонными ночами она частенько примеряла на себя эти способы расставания с жизнью, но так и не спустила курок.

Ты малодушная тварь, — клеймила себя Эва, — в тебе ни капли возвышенного благородства Кэмерона. Но сейчас, глядя на поле мимоз, проплывавшее за окном, она подумала, что, возможно, дело вовсе не в ее малодушии. Может быть, это судьба — горе и вина не могли взять верх, пока не восторжествовала справедливость. Может быть, холодный ум разведчицы нашептывал, что вопреки словам Кэмерона давний враг жив и с ним еще предстоит посчитаться. И пока что не время для пули в рот.

Что ж, сегодня враг получит свое. За Лили, Розу, Чарли и за нее, Эву. Нынче Эвелин Гардинер закончит свою войну. С опозданием на тридцать с лишним лет, но лучше поздно, чем никогда.

Конечно, Чарли и Финн проклянут ее за последнюю пулю для себя, но позже поймут, что это им же во благо. Труп убийцы рядом с жертвой избавит их от всяких подозрений. Преступник уже понес наказание. И голубки благополучно упорхнут.

— Приехали, мадам.

Машина остановилась у подъездной аллеи — дорога с четверть мили длиной уходила к изящной вилле, смотревшейся игрушкой: белые стены, сияющие в лунном свете, островерхая крыша, устремленная в темное небо. В зашторенных окнах горел свет. Хозяин дома. Интересно, долго ли еще он трапезничал в ресторане? Пожалуй, нет. Что-то подсказывало — он напуган.

— Подъехать к дому, мадам?

— Я пройдусь. — Эва вышла из машины.

Глава сорок первая 

Чарли

Прости, Финн, — всякий раз шептала я, услышав скрежет передачи. Последнее время за руль я садилась нечасто, а тут — мрак, узкие улицы, и ноги мои едва достают до педалей. Клянусь, я все оплачу, если вдруг поцарапаю твою малышку. Я сморщилась, услышав, как негодующе взвыла машина.

Водитель я неважный, но ехала быстро, и вскоре Грасс остался позади. Вот тут и началась морока. «В конце поля мимоз» — отнюдь не точный ориентир на местности, утопающей в цветах. Взошла ущербная луна, а я все еще теряла драгоценное время. В памяти возникла Эва, требующая уйти с дороги. Спокойная и собранная, она смахивала на изможденного рыцаря, готового к последней схватке и уже опустившего забрало.

У Джеймса было такое же лицо, когда последний раз я видела его живым. Оно говорило о готовности к смерти.

Господи, не дай этому случиться с Эвой! Если я потеряю и ее, я себе этого никогда не прощу.

От дороги ответвлялись подъездные аллеи к богатым виллам. Одна привела меня к дому с внушительной вывеской о продаже, другая — к семейному гнезду, где за ужином сидел целый выводок детишек. Потом на фоне темного неба я разглядела островерхую крышу еще одного дома. Сердце мое застучало. Я подъехала ближе, выбралась из машины и при лунном свете прочла витиеватую надпись на почтовом ящике: Готье

.

Здесь. Вокруг ни души. Боже, сделай так, чтоб я успела вовремя, — взмолилась я и побежала к дому. Уловив сладкий аромат мимозы, я подумала, что так, наверное, пахнут волосенки младенца. Рука моя прижалась к животу, и на секунду мне стало страшно за себя, ибо пострадать могла не только я одна.

Сегодня никто не пострадает. Уж я об этом позабочусь. Как-нибудь.

Обогнув дом, я устремилась к черному ходу.

Глава сорок вторая 

Эва