Сеть Алисы

— Может, стоит самой посмотреть протоколы и все выяснить окончательно? Вы же разведчица, кавалер ордена Британской империи, такие как Аллентон вам многим обязаны! Позвоните Виолетте, расспросите ее…

— Нет. — Голова Эвы качалась, точно маятник.

— Мать твою за ногу! Не хочешь избавиться от надуманной вины? Наше дело телячье, да? Обосрался и стой? — Чарли сунулась лицом вплотную к лицу Эвы. — Ты ни в чем не виновата!

По щекам Эвы катились слезы — настоящие, не крокодильи. Сотрясаясь в рыданиях, она уткнулась в плечо Чарли.

— Здесь оставаться нельзя. — Чарли попыталась ее поднять. — Крепко прижмите лоскут и обопритесь на меня.

Пусть вся кровь вытечет до капли, — думала Эва. — Пусть утром полиция найдет два окоченевших трупа — шпионки и источника, жертвы и палача, предательницы и предателя, неразлучных до горестного конца. Но…

Ты ни в чем не виновата.

Чуть ли не на себе Чарли вытащила Эву в коридор, затем в темную кухню и далее в теплую французскую ночь. Корчась от боли, Эва содрогалась в рыданиях.

— Стойте здесь, я подгоню машину, — сказала Чарли. — Четверть мили вам не пройти…

И тут на дороге заплясал яркий свет фар, пробивший даже пелену на глазах Эвы.

— П-п-п-п… — начала она, но язык ей отказал окончательно, не позволив выговорить слово «полиция».

Эва отбросила лоскут, который прижимала к ране. Нет уж, в тюрьму она больше не сядет.

— Финн! — заорала Чарли.

Знакомый голос с шотландским акцентом что-то гневно ей выговаривал. Сильные руки подхватили Эву, соскальзывающую во тьму. Хорошо бы, в вечную

, — успела подумать она.

И совсем уж напоследок мелькнула еще одна мысль:

Ты ни в чем не виновата.

Глава сорок пятая

Чарли

Через двадцать четыре часа мы были в Париже.

Ночью, когда Финн немного успокоился и мы сели в машину, я сказала:

— Эве нужен врач. Но в больницу нельзя, ее арестуют. — Я оглянулась на дом. — Огнестрельная рана вызовет подозрение, когда полиция обнаружит…

— Ничего, я ее подлатаю, продержится. — Финн разодрал сорочку Рене на полосы и, смочив их бренди, занялся Эвой, без чувств лежавшей на заднем сиденье. — Похоже, пуля прошла навылет. Кровопотеря большая, но не критическая…

Нас арестуют, — гулко звучало у меня в голове. Пока Финн перевязывал Эву, я вернулась в дом. В пропахшей кровью комнате я обернула руку подолом блузки и, обходя кровавые лужи, чтобы не оставить своих следов, сбросила лампу с павлином на пол, опрокинула граммофон, выдвинула ящики стола, словно в них рылись в поисках денег. Я пыталась создать картину неудачного ограбления. Вдруг прокатит… Потом из кармана я достала фотографию, которую мы показывали в разных заведениях Грасса. Сняла скрепку и расправила фото. Теперь на снимке были видны сотрапезники Борделона со свастиками на рукавах. Фотографию я бросила на нашпигованный пулями труп.

Накатила волна тошноты. Меня окликнул Финн — пора было сматываться. Забросив оба «люгера» и бюст Бодлера в сумку Эвы, я выбежала из комнаты. Я села за руль «лагонды», на заднем сиденье которой лежала бесчувственная Эва, Финн поехал следом в машине, одолженной у администратора отеля.

Ночь была просто ужасная. Эва очнулась и сумела пройти мимо зевающего портье, но, одолев лестницу, вновь лишилась чувств. Финн занес ее в номер, промыл рану и поменял повязку, теперь располосовав простыню, украденную из бельевого шкафа. Оставалось только ждать рассвета и поглядывать на пугающе неподвижную Эву.

— Я просто готов ее прикончить. — Финн меня обнял. — Втянула тебя черт-те во что…

— Я сама поехала вдогонку за ней, — прошептала я. — Хотела ее удержать. Все пошло не так. Вдруг ее арестуют…

Финн прижал меня к себе.

— Мы этого не допустим.

Нельзя, ни в коем случае. Видит бог, я хотела предотвратить убийство, но теперь не отдам Эву в лапы полиции. Она и без того настрадалась.

Я посмотрела на нее и вдруг расплакалась.

— Она пыталась застрелиться!

Финн поцеловал меня в маковку.

— Этого мы тоже не допустим.

Чуть свет мы покинули гостиницу, я шла рядом с Эвой, поддерживая ее. Заспанный портье ни о чем не спросил. Финн не жалел «лагонду», и через час мы были далеко от Грасса.

— Гардинер, вы должны мне новую машину, — бурчал Финн, прислушиваясь к скрежету передач. — Пятна крови с сиденья не вывести, и мотору, похоже, крышка.

За всю долгую дорогу Эва не проронила ни слова. Съежившаяся на заднем сиденье, она напоминала угловатую композицию из костей. Даже в Париже, когда мы проезжали над темными водами Сены, и я, открыв окно, выбросила бюст Бодлера в реку, она ничего не сказала. Только всем телом вздрогнула.

Одному богу известно, где Финн раздобыл врача, согласившегося осмотреть Эву, не задавая лишних вопросов. Лекарь продезинфицировал рану, наложил швы и отбыл.