Сеть паладинов

Мавр успокоился и решительней погнал лошадь. Место он выбирал долго и тщательно. Ему хотелось, чтобы они как можно быстрее покинули широкую торговую дорогу на Измит, запруженную людьми и повозками. По его настоянию их маленький караван резко свернул к морю и двинулся вдоль Мармары, избегая крупных селений. Они выезжали на рассвете и ехали весь день. В знойный полдень делали привал у источников с водой, вокруг которых перемешивались люди и животные. На ночлег останавливались в скромных ханах. Гиацинт молча держался в стороне, предоставляя управляющему хлопотать о пище и крове, сам же забирался в отведённую ему каморку и растягивался на циновке или овечьей шкуре.

Так они оказались довольно далеко от столицы, затерявшись среди холмов с оливковыми рощами, в которых деревья с изогнутыми стволами казались двуногими марширующими чудовищами. Справа от путников всё время матово поблескивала узкая полоска воды.

Дни шли, но мавр все не решался. Он ждал знака. И лишь на девятый день путешествия получил его. Это произошло, когда перед ними на склоне очередного холма появилось селение — соломенные хибары, несколько глиняных лачуг в окружении древних фундаментов и мёртвая полуразрушенная подкова амфитеатра. Конь мавра собирался ступить на мост из двух древних архитравов, перекинувшийся через пересохшую речку, как вдруг дорогу ему пересёк дикий кабан. Он стоял мгновение прямо на дороге, оскалив огромные кривые клыки. Чёрная щетина блестела. Затем кабан исчез в кустарнике.

«Здесь!» — понял Гиацинт.

Они остановились в небольшом хане на окраине селения. Хозяин пал ниц перед гостями и бросился готовить им лучшие помещения в жалкой гостинице. Женщины покинули повозку — обе в чёрных хламидах и чадрах. Мустафа отправился на кухню распорядиться насчёт ужина, мавр быстро осмотрел окрестности, двор, удостоверился, что в хане остановилось мало путников — небольшая группка торговцев сидела во дворе у печи.

Проверив комнаты султанши и служанки и убедившись, что между помещениями были лишь лёгкие запоры, он занял соседнюю с комнатами султанши каморку. Наевшись жирного плова, заправленного перцем и шафраном, мавр навалился с жадностью на шиш-кебаб — кусочки молодой козлятины, поджаренные на вертеле. Управляющему показалось: как-то особенно в этот вечер сверкали белки мавра. Гиацинт запёрся в своей каморке, исполнил вечерний намаз и принялся разминать руки, которым предстояла ночью работа.

Жара спала. Наступила блаженная чёрная ночь. Густой запах смоковниц висел в воздухе. Из деревни полилась вечерняя песня — пел девичий голос с чувством и нежностью. Мавр засыпал, зная по опыту, что проснётся в нужное время, задолго до рассвета, чтобы наконец-то исполнить поручение.

Когда он проснулся, было темно. Где-то за стенкой подвизгивал и сопел Мустафа. Гиацинт выглянул в окно. На чёрном небе сверкали звёзды и блестел тончайший серп луны. Засунув платок за пазуху халата, он покинул каморку. Тонкий лёгкий шорох из покоев султанши заставил его остановиться и прислушаться.

Возможно, она не спит. Ничего страшного, если он заглянет. Он телохранитель.

Мавр приоткрыл дверь и проник в комнату султанши. Слева от закрытого пологом ложа тускло догорал светильник. За тонким пологом угадывались контуры женского тела. Мавр двинулся к нему, на ходу доставая платок и растягивая его в руках.

Прыгнуть он не успел. В тот самый миг, когда он сгруппировался для прыжка, что-то тяжёлое обрушилось на него сзади, на плечи. Навалившийся неожиданно вес поверг его наземь. Такая же болезненная тяжесть упала на ноги Гиацинта, обездвижив его. Гиацинт напряг все жилы, превратившись в клубок мускулов. Но это не помогло. На ноги словно упали чудовищные гири, а тяжесть на плечах превратилась в страшные руки, такие же сильные, как и у него. Горячее дыхание разъярённого хищника сжигало его сзади. А руки стальным зажимом обволокли его шею и горло, душили его, будто бы желая вырвать его голову из плеч.

Обезумев, чудовищным рывком султанский телохранитель попытался подтянуть ноги к туловищу, но единственное, что ему удалось, так как в него вцепились эти ужасные руки, — встать на четвереньки. Но когда он сумел сделать это, шея его невыносимо больно свернулась на сторону. Затем нестерпимая боль, в ушах грохот отдираемой от туловища головы и... всё.

Тело мавра уволокли в угол комнаты и прикрыли циновкой.

* * *

Воин стоял перед ложем Елены и говорил:

— Мы должны покинуть хан перед рассветом. Мы свернём по дороге на Айвалык. Нас ждут в полдень в гавани.