Севастополь

- Сима! - строго сказала старшая.

Девушки были похожи одна на другую. Степа понял, что это родные сестры. Он солидно произнес:

- Пусть поговорит, моряки на детей не обижаются. Показывайте, где ваша вода. Девушки повели его к роднику. По пути старшая посоветовала:

- Только бескозырку сними. Здесь нашего санитара убили и двух зенитчиков ранили. Без маскировки нельзя.

Сунув бескозырку в карман, юнга кружкой начал черпать из выемки воду и сливать ее в анкерок. Одна из сестер наполняла фляги, а другая следила за воздухом.

- Летит! - вдруг крикнула она.

Все прижались к земле и замерли.

Желтобрюхий "мессершмитт" сделал вираж над седловиной и, ничего подозрительного не заметив, полетел дальше.

Степа, не мешкая, наполнил анкерок, заткнул его деревянной затычкой и стал прилаживать ремни.

Сестры не уходили, они выжидательно смотрели на него. Юнге стало неловко.

- Ладно, давайте сперва к вам отнесем, - хмурясь сказал он. - Только за это бинтов хороших достаньте.

Девушки сразу повеселели.

Степа взвалил анкерок на спину и, сгибаясь под тяжестью, стал карабкаться за сестрами в гору.

Наверху им пришлось двигаться перебежками до лощины. Здесь вся земля была изрыта воронками. Невдалеке виднелись огороды, виноградники и какие-то траншеи. В лощине был спуск, укатанный машинами. Девушки свернули под гору и остановились у большой норы, прорубленной в каменистом обрыве. Рядом было еще несколько таких же нор.

Раненые бойцы укрывались в тени под обрывом: одни, сидя, дремали, другие лежали на носилках и плащ-палатках, третьи, собравшись группами, курили.

Увидев девушек, принесших воду, бойцы обступили их. С носилок послышались голоса:

- Пить... дайте пить! Воды!

- Товарищи, не толпиться. Сейчас же разойдитесь! - сказала старшая сестра. - Воды достаточно, всем хватит.

Отдав несколько фляг санитарам, девушки унесли анкерок в глубь пещеры. Раненые разбрелись по местам.

Синие мухи кружились над камнями. Степа отошел в сторону, лег в тень и стал ждать. Сестры долго не показывались. Потом появилась Сима с анкерном и санитарной сумкой.

- Олю хирург не отпускает, - виновато сказала она. - Новых раненых с батареи принесли.

- Вот и верь вам после этого, - укорил ее Степа. - Сманили, а сами прячетесь.

- Я пойду с тобой к раненому.

Они опять перебежками пробрались к роднику, наполнили водой анкерок и вместе спустились к морю.

Панюшкин лежал у шлюпки с закрытыми глазами. Рот его запекся, лицо потемнело.

Сима, смочив водой вату, провела ею по губам матроса. Тот вздрогнул и открыл помутневшие глаза.

- Кто это?

- Я сестру привел, - ответил Степа.

- Чего ты так долго? Попадет нам от лейтенанта.

- Не шевелитесь! - приказала ему Сима.

Она сняла жгут и размотала заскорузлую от крови тряпку. Нога у Панюшкина опухла и посинела.

- Заражение крови может быть. Хирургу надо показать.

- Ничего не сделается, рана в воде просолилась, - уверил ее комендор. - Вы мне только бинт потуже сделайте.

Сима наложила свежие бинты, приладила обмотанную марлей шину... В ее проворных руках нога через несколько минут стала похожей на аккуратно спеленутую куклу.

Степа подтащил шлюпку и спустил ее на воду. Сима помогла усадить раненого, уложила забинтованную ногу на анкерок.

Юнга простился с Симой, неловко стиснув мягкую руку девушки, столкнул шлюпку на глубокое место и погнал вдоль берега.

За поворотом шлюпку встретил ветер открытого моря. Он кренил ее и сносил на уступы скал, о которые в брызги разбивались волны. Идти мористее юнга не решался, боясь самолетов. Напрягая все силы, он старался удержать легкое суденышко под обрывом.

Панюшкин, видя, что одному юнге не справиться с ветром, взял в руки доску и, чертыхаясь от боли, стал помогать ему. И все же двигались они очень медленно.

Ветер усиливался. Откатная волна создавала пенистые водовороты. Вихлявшую шлюпку бросало с волны на волну и обдавало брызгами. До мыса, где находился катер, было уже недалеко. Они облегченно перевели дух. Еще несколько гребков, и их подхватят заботливые руки товарищей.

Но катера не оказалось. На плоском выступе влажной стены белел прикрепленный тетрадочный лист.

Юнга веслом содрал записку. В ней было несколько слов: "Уходим в Камышевую бухту. Добирайтесь своим ходом". Внизу стояла боцманская подпись с круглой закорючкой.

- Что же нам теперь делать? - растерянно спросил Степа.

- Давай, брат, в Камышевую добираться как-нибудь, - озабоченно сказал комендор.

Панюшкин помог Степе преодолеть накатную волну, и шлюпка вновь закачалась на зыби открытого моря, взлетая с гребня на гребень.

Раненый первое время греб доской, потом устал и отвалился на корму. Он лежал с запрокинутой головой и дышал открытым ртом. Лицо его пожелтело, осунулось, нос заострился.

Юнге хотелось пить и есть. Руки ломило от усталости. С каким бы наслаждением он выкупался и полежал в тени на прибрежной гальке! Но разве позволишь себе это, когда в шлюпке стонет и бредит товарищ?

От палящего солнца, блеска воды, кружения пены у Степы разболелась голова. В глазах мелькали то темные, то огненные полосы, в висках стучало, уши наполнял монотонный шум, вызывавший тошноту.