Север и Юг. Великая сага. Книга 1

– Я благодарна тебе за эти слова, дорогой. Но ты точно уверен, что не испугаешься сплетен?

– Да какое мне дело до всех сплетен в мире? – рассмеялся Орри и взял ее за руку. – Мадлен, я ради тебя хоть в ад спущусь! Разве ты не знаешь?

Она сжала его пальцы:

– Я говорю не о сплетнях насчет супружеской измены.

– А о каких?

С глубоким вздохом Мадлен повернулась к нему:

– Об этом никто не знает, только, может быть, несколько человек в Новом Орлеане, но они уже очень старые… – Она всмотрелась в его бледное измученное лицо и поняла, что не сможет больше ничего от него скрывать, тем более после того, что произошло в этот день. – Моя прабабушка прибыла в Новый Орлеан из Африки, на корабле с рабами. Я на одну восьмую негритянка. А ты прекрасно знаешь, что значит иметь хоть каплю негритянской крови в этой части света. – Она показала ему тыльную сторону своей бледной руки. – В глазах многих людей моя кожа чернее, чем уголь.

Мгновение он стоял пораженный ее признанием. И все же по сравнению с событиями сегодняшнего дня эта новость не стала для него потрясением.

– Это все, что ты хотела мне сказать? – тихо проговорил он, погладив ее по щеке.

– Не совсем. Происхождение моей матери означало, что ее отношения с белыми мужчинами могут иметь лишь вполне определенный характер. И добиться чего-нибудь она могла только одним способом. Она была проституткой. Отец нашел ее в одном доме в Новом Орлеане, влюбился, забрал ее оттуда и женился на ней, несмотря на ее прошлое.

– Я все равно тебя люблю, Мадлен.

– Мне бы не хотелось думать, что ты чувствуешь себя обязанным говорить это…

– Все равно, – повторил Орри, наклоняясь к ее губам.

Их первый поцелуй был робким. После долгих месяцев разлуки они отвыкли друг от друга, к тому же оба ощущали безмерную усталость. Но уже скоро Орри понял, что все прежние чувства, которые он так долго сдерживал, захлестывают его с прежней силой. Мадлен отклонилась назад, сомкнув руки на его шее. Капли дождя, влетавшие из темноты в открытую дверь, падали ей на лоб, поблескивали в его бороде.

– Конечно, – в глазах Мадлен вспыхнула надежда, – эта тайна едва ли откроется, ведь те, кто знает ее, живут далеко отсюда и им уже много лет.

Орри снова поцеловал ее.

– Мне плевать. Понимаешь? Плевать!

С тихим вскриком она прижалась к нему:

– О боже, как же давно я тебя люблю!

Обнимая ее, Орри чувствовал ее грудь, изгиб ее бедер; ее взлохмаченные волосы щекотали его лицо.

– Я тоже тебя люблю.

– Отведи меня наверх.

– Мадлен, ты уверена?

Она поцелуем заставила его умолкнуть.

– Мы оба слишком долго ждали, Орри. – Она снова поцеловала его, с еще большей страстью. – Слишком долго.

– Да, – кивнул он, ведя ее к лестнице. – Так и есть.

* * *

В темноте его холостяцкой спальни Мадлен без смущения сбросила одежду. А потом нежно и заботливо помогла раздеться ему.

Орри боялся, что его культя вызовет у нее отвращение, и радовался, что темнота скрывает его увечье. Но Мадлен целовала и ласкала все его тело, без малейших сомнений приняв его изъян, как и он только что принял ее исповедь. А потом они обладали друг другом, испытывая бесконечное облегчение и огромную радость оттого, что можно больше не сдерживать своих чувств. Они никак не могли насытиться своей близостью и, достигнув пика наслаждения, после короткого отдыха снова погружались друг в друга, уносясь на волнах бушующей реки.

Потом они лежали, погруженные в сладкую дремоту, и руки Мадлен покоились на груди Орри; она что-то тихо бормотала, а за окном слышался шум дождя и громкий голос Чарльза, который кого-то звал на подъездной дороге – наверное, одного из выставленных им караульных.

Ну и ладно, подумал Орри. Чарльз вполне может справиться с охраной Монт-Роял и без него часок-другой. Ему так не хотелось портить эти чудесные минуты. Он еще никогда в жизни не чувствовал себя таким счастливым.

* * *

Первые дни в Монт-Роял Мадлен постоянно что-нибудь мучило. То она жаловалась на сильный зуд во всем теле, то на нестерпимую жажду, сколько бы воды ни выпила. Днем ее или знобило, или бросало в жар. Во сне она беспокойно металась и что-то несвязно бормотала. Доктор, вызванный Орри, заключил, что объяснение всех этих приступов лежит в обычных женских недомоганиях, хотя в голосе его при этом не было никакой уверенности. Он прописал сразу три успокоительных, но ни одно из них Мадлен принимать не стала.

Она то и дело впадала в беспричинную раздражительность, однако примерно на десятый день это стало случаться уже не так часто. К этому же времени все другие странности в ее поведении тоже поубавились, а потом и совсем исчезли.

Сразу после этого начались заметные улучшения. Кожа ее утратила прежнюю бледность и приобрела живой, здоровый вид, волосы, благодаря ежедневному уходу, снова стали гладкими и блестящими. Она поправилась на десять фунтов и уже не выглядела изможденной, как весь последний год.