Северные новеллы

Струйка Машуткиного запаха наконец шибанула зверю в нос. Он быстро поднял голову и неуклюже, но резво отпрыгнул от евражкиной норы, оставив в покое притаившегося в подземном лабиринте насмерть перепуганного суслика. Тёмные, красиво косящие глаза его уставились на лошадь. Когда верхняя губа поползла вверх, обнажив игольчатой остроты сахарно-белые клыки, а из глотки вырвалось басовитое воинственное рычание, Машутка смекнула: перед нею хищник, которого следует опасаться! Ослабленная тяжёлыми переходами, бесчисленными ранами и болезнью, она не выдержит долгого поединка. И лошадь, фыркнув, попятилась, затем обошла росомаху стороною и затрусила в тайгу. Через некоторое время она тревожно оглянулась: ветер нанёс на неё терпкий звериный дух. Росомаха чернолохматым комом прыгала по следу лошади. Машутка побежала резвее. Зверь не отставал. Тогда она перешла на галоп, рискуя сломать на скользких, скрытых под снегом камнях ноги. Хищник преследовал на одном и том же расстоянии, не отставая, но и не приближаясь. Машутка неожиданно развернулась и со всех ног бросилась на врага. Хищник припал к снегу, внимательно следя за приближающейся лошадью. Когда Машутка, казалось, вот-вот затопчет зверя, он с заячьим проворством отпрыгнул в сторону, увернулся от удара широких копыт. Машутка хотела попугать росомаху, прогнать. Не вышло. И она опять затрусила от неё.

Вёрст десять осталось позади, но преследование не прекращалось. Не измором решила взять росомаха лошадь. Силёнки-то у самой не бог весть какие. Хитрый зверь хотел загнать кобылицу в такое место, где бы ему удобнее было напасть. И такой случай представился. Машутка с разгону вломилась на маленькую таёжную поляну. Под снежным настом был беспорядочный навал камней и поваленных деревьев. Копыта, пробив наст, уходили в щели между ними, лошадь с великим трудом выдёргивала ноги. А росомаху твёрдый наст держал, легка была она по сравнению с Машуткой. Зверь наконец бросился на лошадь, выхватывая то с одного, то с другого бока куски живого мяса и приноравливаясь вцепиться в глотку. Измотанная, обессилевшая Машутка, лёжа на спине, отбивалась, как могла, и жалобно ржала, чуя, что на этой полянке суждено ей окончить свою жизнь.

Но что такое?.. Росомаха вдруг оставила жертву и попятилась.

Кто-то огромный, чудовищно тяжёлый, треща ветвями, вломился на поляну, загораживая собою солнце, пробежал мимо, нагнал росомаху и, поддёв её широкими ветвистыми рогами, отшвырнул далеко в сторону. Росомаха, визжа, кубарем покатилась по насту, прихрамывая сразу на обе передние лапы, заковыляла в дебри.

Машутка поднялась, выбралась из ловушки и остановилась на краю поляны. Сохатого она видела не раз, когда ездила в тайгу по дрова. Заметив людей и лошадь, обычно это животное неспешно, с достоинством скрывалось в чащобе.

Лось направился к лошади, покачивая тяжёлой короной рогов. Это был самец, камчатский великан, и крепкие мышцы на его груди перекатывались, как булыжники. Грудь и бока украшали едва затянувшиеся раны: был разгар осеннего гона лосей, и право на любовь кровью завоёвывали сильнейшие самцы.

Сохатый остановился и потянул длинную горбоносую морду к Машуткиной голове. Машутка позволила обшарпать себя тёплыми мягкими губами-подушками. Она не испугалась таёжного великана, потому что почуяла в нём не хищника, а отдалённого сородича — травоядное животное. Кроме того, Машутка была в состоянии сопоставить простейшие факты — нападение на неё росомахи, счастливое появление сохатого — и могла сделать соответствующий вывод. Лошади умеют быть благодарными.

Машутка затрусила в тайгу. Гигант-самец как привязанный последовал за нею. Иногда он даже боком тёрся о её бок и всячески пытался проявить неравнодушие к Машутке — например, на коротких остановках клал ей на шею свою могучую рогатую голову. Так они шли остаток дня и весь следующий день и ночью были вместе, скрывшись от леденящего ветра и снега под навесом скалы. И можно было подумать, что сохатый чуть ли не увлёкся Машуткой и ради её безопасности решил сопровождать лошадь. Увы! Всё объяснялось гораздо проще, прозаичнее. Росомаху лось отогнал вовсе не из-за погибающей Машутки, а потому, что мелких хищников всегда отгонял, а от крупных убегал. Если бы на лошадь напала не росомаха, а медведь, он бы, безусловно, дал стрекача. Кроме того, возбуждённый гоном самец плохо соображал, видел в Машутке только существо противоположного пола, и неважно, что существо это лишь отдалённо напоминало лосиху. Поэтому-то он тёрся о Машуткин бок. Потому-то он клал ей на шею свою тяжёлую морду-соху…

К вечеру, уже в сумерках, они в редколесье наткнулись на сородичей самца — сохатого и лосиху. Животные, соединённые на время осеннего гона, мирно паслись, добывали из-под снега ягель.