Северные новеллы

Вороны спикировали на днище и стали рассекать клювами, разрывать острыми когтями волчьи трупы. Пищи было вдосталь, и здесь они жили и кормились долгое время.

В середине лета, когда на днище стаял снег, на каменистом берегу ручья шагавшие маршрутом геологи обнаружили двенадцать тщательно обглоданных скелетов. Они верно определили, что это волчьи скелеты. Но как сюда попали звери, почему они погибли — это для людей навсегда осталось тайной.

Май растопил мороз, до осени прогнал пургу. Яркое молодое солнце всё ощутимее грело нос и губы снежных баранов. Молодняк резвился на южных склонах гор — солнцепеках: радовался весне, тёплым лучам, шальному запаху оттаявшей коры и земли. Разве что взрослые, заметно отяжелевшие самки понуро бродили, с трудом перепрыгивали с камня на камень. Они почти ничего не ели.

Но такое состояние длилось недолго. Выбрав укромный уголок, самка ложилась. Полдня она кряхтела, жалобно блеяла и наконец разрешалась от бремени. Мать преображалась в считанные часы. Исхудавшая, разом похорошевшая, она жадно, возбуждённо облизывала совершенно беспомощного малыша, лежавшего на жёсткой щетине лишайника, ударом маленьких изящных рожек отгоняла чрезмерно любопытных соплеменников. Через день детёныш вскакивал, словно пружина, на ноги и трусил за матерью, скача по камням с врождённой прытью и ловкостью. Звери полиняли. Дымчато-серый густой и длинный подшёрсток вылезал, уступая место короткой летней дымчато-коричневой одежде. Но зимняя шерсть вылезала не сразу, она сбивалась клочьями на боках и на крупе, и снежным баранам приходилось тереться о камни, чтобы освободиться от этих клочьев.

То там, то здесь вспыхивали ярко-зелёные островки молодой травы, и животные с жадностью набрасывались на лакомую пищу. Они пополняли почти израсходованный за долгую зиму запас витаминов в организме. Но, пожалуй, ещё больше их притягивали солонцы, благо минеральными источниками Камчатка не обижена. Звери по нескольку часов кряду били копытами землю, грызли, жевали, сосали комья с белыми кристалликами соли. Без соли и шерсть не густа, и рога не крепки, и пища плохо переваривается в желудке. На солонцах снежные бараны начисто теряли свою вошедшую в пословицу осторожность и становились лёгкой добычей четвероногих хищников. Двуногий хищник, браконьер, самый страшный из хищников, зная эту их слабость, частенько со взведёнными курками подсиживал животных возле выходов поваренной соли…

Начальник аэрогеологической партии Шамардин, бородатый сорокалетний мужчина, сегодня не вышел в маршрут. Он ждал в гости высокое начальство: начальника экспедиции и главного геофизика треста. Радиограмму о приезде начальства дали неожиданно, всего за несколько часов, и сейчас Шамардин сидел в камералке и спешно писал отчёт. Одновременно геолог чутко прислушивался: не летит ли вертолёт?

Наконец послышался басовитый гул машины. Шамардин накинул на плечи штормовку и вышел из палатки.

Ми-4, перевалив хребет, уже вышел в долину, где находился центральный лагерь партии. Описав круг, вертолёт снизился и опустился на подготовленной ещё с весны каменистой площадке, окаймлённой белыми флажками из марли.

Дверца багажного отделения открылась. Начальник экспедиции с главным геофизиком, люди пожилые, тучные, тяжело ступили на землю. У одного на поясе висела кобура с пистолетом, у другого за плечом торчал ствол армейского карабина с высокой мушкой.

Геологи поздоровались.

— Прошу в камералку, — пригласил гостей Шамардин. — Кофейку с дороги?

На лицах начальников выразилось нескрываемое разочарование.

— Ты только глянь на этого недоросля, — сердито сказал начальник экспедиции своему спутнику. — Кофейком своё начальство встречает! Хитрости в тебе, Шамардин, ну ни на грош…

— Предложил бы кое-что покрепче, да нету, — буркнул Шамардин. — В партии сухой закон, сами знаете.

— Да непьющие мы! — досадливо поморщился начальник экспедиции. — Отпили своё: у одного печёнка, у другого селезёнка…

К Шамардину подошёл командир вертолётного экипажа, поинтересовался, есть ли для Ми-4 работа в партии. Обычно такая работа всегда находилась: один отряд надо забросить на точку работ, в "выкидушку", другой, наоборот, вывезти в центральный лагерь. Сейчас же работы не было. Командир экипажа протянул начальнику партии лётный лист. Шамардин извлёк из кармана авторучку, собираясь проставить в графе время, которое проработал в партии вертолёт.

— Погоди. — Начальник экспедиции взял лётный лист. — Потом это.

— Почему? — удивился Шамардин.

— Тьфу, чёрт!.. Не получится из тебя подхалима, Шамардин, не получится… Эгоист ты до мозга костей, вот ты кто! Ведь я почти безвылазно в штабе сижу, в Петропавловске; он, — начальник экспедиции ткнул пальцем своего спутника, — в тресте, в Москве. Бумажки с места на место перекладываем, штаны протираем. Забыли, как тайга пахнет. Для нас каждая такая вылазка — словно праздник.

— Запах пороха забыли, — прозрачно намекнул главный геофизик.