Северные новеллы

Прежде чем спуститься к жилью, я постоял на вершине, окинул взором моржовое стадо. Исполинские морские звери давно успокоились. Мать, не уберёгшая детёныша, перестала реветь, положила морду на неподвижное тело малыша, и со стороны казалось, что она уснула. С полюса наползли фиолетовые тучи, из них, подстёгнутые быстрым ледяным ветром, вылетали колючие снежинки, больно секли руки, лицо…

А может, и вправду ничего особенного не случилось? Ведь передо мною простиралась Арктика, жестокая и волшебная Арктика, живущая своими законами и не похожая ни на одну часть света.

СТАРЫЙ И МОЛОДОЙ

I

Он лежал без движений в густых зарослях дальневосточного папоротника за могучим стволом кедрача уже битых два часа, наблюдая за звериной тропой. В пустом желудке громко урчало, приходилось то и дело прижимать брюхо к земле, чтобы подавить предательские звуки.

Рассветные лучи понемногу слизывали густой туман; тропа, бегущая к водопою, виделась далеко, до подножия сопки. За это время по ней прошли только двое: изюбр и белогрудый медведь. Они не учуяли амурского тигра, он затаился с подветренной стороны; напившись вволю, звери беспрепятственно скрылись в тайге. Лет десять — пятнадцать назад гигантская кошка наверняка вступила бы с одним из них в поединок и задавила бы через считанные секунды. Но сейчас тигр не решился напасть. Ему было сорок девять лет, и к зиме, самое позднее — к следующей осени он должен был подохнуть от старости. Давно обломаны, стёрты когда-то грозные десятисантиметровые когти; как наждаком, стёрты до дёсен семисантиметровые клыки. В ударе лапой не оставалось былой силы, а быстро бегать зверь не мог, сразу задыхался.

Нет, ни изюбр, ни медведь ему не по зубам, не по когтям. Добыча не должна быть такой крупной…

Долго таился Старый в засаде, боясь пошевелиться, даже почесать свою некогда роскошную, рыже-красную, с резкими чёрными полосами, а теперь запаршивевшую, постоянно зудящую, в лишаях, шкуру. Он уже хотел отправиться в обход "личного" охотничьего участка, огромной территории, равной ста тысячам гектаров, в надежде наткнуться на случайную добычу, когда слух его уловил далёкий звук хрустнувшей ветки. Обоняние у тигров плохое, но чуткости слуха, остроте зрения позавидует любой зверь. Старый прервал дыхание, плотнее прижался брюхом к земле.

Раздались чавкающие звуки: тропа, защищённая от солнца буйными ветвями деревьев, была сыра, не просыхала и в жаркие дни.

Кто-то приближался, выдёргивая копыта из вязкой почвы. Чавкающие звуки всё слышнее, ближе…

Наконец глаза Старого различили серо-бурого сохатого с небольшими рогами. Это был не матёрый сохатый — с ним бы тигр не решился на поединок, — а подросток, не набравший ни веса, ни силы. То, что надо! Старый пропустил сохатого, и зверь прошёл к водопою, далеко выкидывая мосластые ноги. Пусть сначала вдосталь напьётся, затяжелеет, тогда и совладать с ним будет легче.

Лось пил долго, жадно, однако не забывал время от времени поднимать голову и настороженно слушать тайгу: нет ли опасности? А Старый тем временем, где ползком, где мягкими, бесшумными прыжками, приближался к своей жертве. Вскидывал голову сохатый — тигр мгновенно замирал, пусть в самой неловкой, неудобной позе.

Не чует лось беду, ветерок от него дует. Опять горбоносая голова тянется к воде, желанная влага льётся в глотку… Когда до пахучей горки живого мяса осталось пять метров, Старый спружинился, разом уменьшился в размере и прыгнул. Он сшиб лося с ног, и тот упал на мелководье, взметнув каскад брызг. Тигр оседлал противника и вцепился ему клыками в затылок. Тупые, стёртые клыки только проскрежетали по кости. А раньше, помнится, он мгновенно прокусывал это место… Тогда хищник принялся перегрызать более податливые шейные позвонки. Мясо-то на загривке порвал, но, когда зубы добрались до тверди позвонков, полусгнивший клык с треском обломился и врезался в десну. Нестерпимая боль так и пронзила Старого. Он применил другой приём убийства. Перевернув жертву на спину, тигр упёрся передними лапами в грудь животного и резко надавил, мотнув головою. В былые времена позвоночник сразу переламывался, и наступала быстрая смерть. Чёрта с два! В лапах дряхлого хищника не было достаточной силы.

Сохатый, изловчившись, сбросил смертельного врага и сумел подняться. Дробный бешеный галоп огласил глухомань. Задыхаясь в беге, Старый длинными прыжками бросился вдогонку. Казалось, ещё секунда — и тигр настигнет лося, опять сшибёт с ног. Двести, двести пятьдесят, триста метров… И хищнику пришлось оставить погоню. Дальше бежать с такой скоростью тигр не мог.

Он лёг на тропе. Бока ходили со свистом и хрипами, как старые кузнечные мехи. Плохи дела. Совсем плохи дела. Лося-подростка добыть не смог! Видно, не давить ему теперь таёжного зверя, не пировать единовластным хозяином.