Сезон долгов

– Ой, не морочьте мне голову! – возбужденно говорил музыкант Дмитрию. – Вы еще не слышали, как мы звучим! Это вам не так себе, это, скажу откровенно, просто для Венской оперы. Так вот представьте, что будет с этим звучанием, если господам музыкантам придется полдня трястись по степи! И как вы тогда посмотрите в глаза этим несчастным людям, которые все равно вас не увидят?

Батюшка из местной церкви усомнился, что брак покойной с князем был освящен церковью, и попросил предоставить ему венчальные документы, которых у Колычева, естественно, не было при себе.

Дмитрию казалось, что эта суета затянется бесконечно. Вернувшись в очередной раз из города в усадьбу за какой-то нужной бумагой, он столкнулся у ворот с Алексеем Заплатиным.

Алексей был, судя по всему, в прекрасном расположении духа и лучезарно улыбнулся Колычеву, что совсем не вязалось с общей траурной обстановкой, царившей в доме Рахмановых.

– Здравствуй, Дмитрий. Я смотрю, все-то ты в хлопотах, аки пчела...

– Это грустные хлопоты. Я занимаюсь похоронами Веры.

– Да, печально, печально. Такая трагедия... – Заплатин согнал улыбку с лица, но слова его звучали неискренне. – Я вот заехал нашему князю соболезнование выразить.

– Ты будешь на отпевании? – осторожно спросил Колычев, не зная, как Заплатин намерен себя вести в связи с гибелью Веры. Все-таки когда-то она была его невестой. Но появление на похоронах столь непредсказуемого в поступках субъекта, как Алексей Заплатин, было чревато скандалом. – Или придешь проститься прямо на кладбище?

– Да нет, знаешь ли. Я полагаю, это будет не совсем этично, пойдут пересуды, сплетни... Да и вообще, я враг всяческого формализма – какая разница, как и когда я попрощаюсь с этой женщиной? Буду ли демонстративно рыдать в церкви у ее гроба или приду в одиночестве как-нибудь вечерком посидеть у ее могилки и брошу цветок на свежий холмик? Это ведь касается только меня, согласен?

– Несомненно.

– Ну вот и ладно. Так что засим, как говорится, честь имею! До встречи, Колычев.

На похороны княгини Веры Заплатин, как и обещал, не пришел. Впрочем, за гробом, в некотором отдалении от княжеской семьи, шла такая густая толпа любопытствующих, что отдельные лица в ней рассмотреть было просто невозможно. Дмитрию на секунду показалось, что Алексей мелькнул за могучей спиной какого-то никому не известного военного, но может быть, это была всего лишь игра теней.

Однако через день после похорон Заплатин вновь вернулся в имение Рахмановых, угостился оставшимся от поминального стола коньяком и, пока Дмитрий, избегавший долгих бесед с ним, спустился к морю поплавать, успел увезти Феликса в город. Вернувшись в дом, Колычев уже не застал никого, кроме княгини, с трудом сдерживавшей слезы...

Вернулся князь наутро, со следами сильного похмелья, в измятой одежде, и приказал подать в столовую крепкого кофе. Там, в столовой, Колычев, спустившийся вниз к завтраку, и застал его.

Феликс, одиноко сидящий за столом, с отвращением разглядывал дымящуюся фарфоровую чашку.

– Доброе утро, Митя, – вяло пробормотал он. – По привычке попросил кофе, а пить, чувствую, не смогу. Лучше бы рассолу огуречного из бочки заказать, да как-то неловко...

– Послушай, я понимаю, ты перенес сильную травму, но пора уже взять себя в руки, – стараясь говорить рассудительно, начал Дмитрий. – Веру похоронили, и теперь нужно сосредоточиться на том, чтобы помочь следствию отыскать ее убийцу.

– Как ты любишь быть правильным, Митя, – медленно, словно сглотнув ком, ответил Феликс. – Правильные слова, правильные мысли, правильные поступки... Просто образец добродетели и пример для незрелого юношества! Впрочем, и мне не мешало бы тебя слушаться. Ведь знаю же, что ты плохого не посоветуешь, ходячий эталон нравственности.

– Феликс, что случилось? Я вижу, ты сам не свой и, боюсь, одним только похмельем твои проблемы не исчерпываются.

– Ты как всегда прав, друг мой. Проблемы гораздо серьезнее и, откровенно говоря, от огуречного рассола они далеки. Заплатин меня шантажирует.

– То есть?

– Да вот то и есть, что шантаж. Самый обыкновенный, так сказать, шантаж вульгарис. Он заявился ко мне за деньгами еще накануне похорон. Тогда речь не шла о шантаже, так, не могу ли, дескать, оказать неотложную денежную помощь его товарищу, находящемуся в стесненных обстоятельствах по причине гонения со стороны властей... Человеку нужно срочно перебраться за кордон, речь идет о жизни и смерти! Ну для Алешки подобная просьба дело обычное, я и помог без долгих разговоров. А вчера, представь, он приехал с новой просьбой, и сумма уже не чета прежней. Кругленькая, я бы сказал... На такие деньги весь цвет их пресловутой партии можно в Женеву вывезти и в лучших отелях разместить. Я и взвился.