Сезон дождей

– Хрен его знает. Вроде в Большом доме работает, на Литейном.

– В сексотах ходит? – удивилась Наталья. – Вот те на! Комсомольский вождь. Знаешь, больше всех твоих приятелей мне нравится Эрик Оленин.

– Мне тоже он нравится. С ним интересно.

– Кстати, как его отец?

– Уже лекции читает. Он ведь крупный ученый.

За стеной привычно пробуждалась квартира. Слышались шаги соседей, идущих на кухню, беготня детей, озабоченные голоса, окрики, смех и плач из-за каких-то обид. Из комнаты матери также доносилось копошение – Антонина Николаевна поднялась, собиралась на работу. Надо было еще приготовить завтрак – себе и детям.

Евсей решительно приподнялся и сел. Потом осторожно перелез через Наталью и встал с дивана. Одежда аккуратно висела на спинках стульев, Наталья не терпела беспорядка, видно, она вставала ночью и подобрала разбросанное.

Сегодня Евсею предстояло сделать несколько запросов по Департаменту герольдии Сената, а именно – дела Почетных граждан государства. Евсей вполне освоился на своей работе в архиве и к белокаменному детищу архитектора Росси спешил с удовольствием.

Прохладные, тихие коридоры, лестницы, залы и галереи бывшего Сената и Синода со множеством глухих хранилищ; длиннющие многоярусные стеллажи, что, подобно пчелиным сотам, вмещали в себе толстенные папки, таящие историю государства Российского за многие годы, манили нераскрытыми тайнами. Да и в коллектив архива Евсей вошел легко и по-свойски. Его приняли сразу, за первым же общим чаепитием сотрудников отдела, в обеденный перерыв. Когда каждый выкладывал на общий стол принесенный с собой завтрак. Антонина Николаевна и Наталья, узнав об этой традиции, снабдили Евсея нестыдным пакетом. С тех пор пакет заметно потощал против того первого, заявочного, но Евсей всегда оставался желанным членом общего застолья. И это неудивительно – он был занятным собеседником. Кстати, кое-кто знал Евсея по шумным институтским вечерам. Это сыграло определенную роль в создании хорошей репутации нового младшего научного сотрудника.

Евсей продолжал одеваться. Он давно уже не носил пиджак в крупную клетку, да и шляпу свою куда-то забросил. Теперь на нем были водолазка с высоким глухим воротом, серый пиджак, черные брюки. Туфли, правда, модные, польские, на высокой подошве, подарок дяди Семена.

– Какие же возникли обстоятельства? – Наталья любила наблюдать, как муж одевается.

– Относительно чего? – Евсей о чем-то задумался.

– Я сказала – пора решать вопрос с обменом, а ты сослался на какие-то новые обстоятельства.

– А-а-а. Приду, расскажу. Надо обдумать не торопясь.

– И это нельзя сделать сейчас?

– Нет, – ответил Евсей. – Я ухожу на работу. А тебя из-за папиных поминок не было дома, ты приехала вчера и легла спать, я не стал тебя будить. Но, поверь, – очень важный разговор. И неожиданный.

– Так я и буду весь день об этом думать? Сейка, ну, пожалуйста, – Наталья обидчиво отвернулась.

Евсей посмотрел в зеркало, желая вернуть в память какую-то ускользнувшую мысль. Но не удавалось, что вызывало досаду и раздражение. Он подошел к окну. Как там с погодой? В стекло постукивали одиночные капли – то ли дождя, то ли припозднившегося снега. Надо бы взять зонтик. Он не любил зонтики – обязательно где-нибудь забудешь, выясняй потом где!

Евсей окинул взглядом письменный стол. Пресс-папье с головой Зевса царственно возлежало среди вороха бумаг, придавливая раскрытую книгу. Евсей читал перед сном. А что – не помнил.

Он шагнул к столу, приподнял пресс-папье. Ах да! То был «Петербург» Андрея Белого. Евсей давно собирался «разобраться» с Андреем Белым. А с тех пор, как занялся делами «почетных граждан» по Департаменту герольдии Сената, это желание усилилось. Была определенная внутренняя связь между героями романа Белого в их реальной повседневной сути и пространными архивными сведениями. И по мере того как он вчитывался в историю жизни героя романа «Петербург» действительного тайного советника Аполлона Аполлоновича Аблеухова, видного сановника, Евсей все более проникался тем, что архив, в сущности, живой организм. А не застывший пантеон. О! Вспомнил наконец Евсей, поймал ускользнувшую мысль – вот о чем он собирался сегодня рассуждать за чаепитием! Андрей Белый или тот же Толстой с его Карениным, да вся великая русская литература тех лет – разве не их прототипы прячутся на полках хранилищ в серых папках из прочного картона с делами Департамента герольдии?! Конечно, мысль эта не оригинальна, лежит на поверхности. Но если копнуть глубже?! Если поискать особ близких в своей биографии к героям классики? К примеру, того же Гоголя? Вот настоящая тема диссертации.

– Я все же взгляну на ту квартиру, – решительно проговорила Наталья. – И зайду в консультацию, просили показаться после первого шевеления. Жаль, Антонина Николаевна ушла, надо бы ее обрадовать, она так ждала.

– Зайди в аптеку, расскажи, – у Евсея поднялось настроение.