Сезон Гроз.

– К группе лидеров, посмотрите, присоединяется Пирал Пратт, старый бандит. С ничего себе такой партнершей… Вот зараза!

– Что случилось?

– Эта женщина рядом с Праттом… – захлебнулся Лютик. – Это… Это Этна Асидер… Вдовица, которая продала мне меч…

– Она так представилась? – усмехнулась Литта. – Этна Асидер? Банальная анаграмма. Эту особу зовут Антея Деррис. Старшая дочь Пратта. Никакая она не вдовица, поскольку никогда не была замужем. Ходят слухи, что она не любит мужчин.

– Дочь Пратта? Не может быть! Я был у него…

– И не встречал ее там, – не дала ему закончить чародейка. – Ничего удивительного. Антея не в лучших отношениях с семьей, даже фамилию не использует, пользуется псевдонимом, составленным из двух имен. С отцом общается только по деловым вопросам, которыми занимается очень активно. Я сама удивляюсь, видя их здесь вместе.

– Наверное, есть взаимные интересы, – резко заметил ведьмак.

– Страшно подумать, какие. Антея официально занимается торговым посредничеством, но ее любимый спорт – аферы, надувательство и мошенничество. Поэт, хочу тебя попросить. Ты человек опытный, а Мозаик нет. Поводи ее среди гостей, представь тем, с кем стоит познакомиться. И покажи ей тех, с кем не стоит.

Заверив Коралл, что ее желание для него равносильно приказу, Лютик подал Мозаик руку. Они остались одни.

– Пойдем, – прервала Литта длительное молчание. – Пройдемся. Туда, на холм.

С холма, с обители размышлений, с высоты открывался вид на город, на Пальмиру, порт и море. Литта заслонила глаза ладонью.

– Что это там вплывает на рейд? И становится на якорь? Трехмачтовый фрегат интересной конструкции. Под черными парусами, ха, это довольно необычно…

– Оставим фрегаты. Лютик и Мозаик ушли, мы одни и в сторонке.

– А ты, – обернулась она, – размышляешь, зачем. Ждешь, о чем таком я буду с тобой говорить. Ждешь вопросов, которые я задам. А я, может, просто хочу рассказать тебе последние сплетни? Из среды чародеев? О, нет, не бойся, они не касаются Йеннифэр. Они касаются Риссберга, места, так или иначе, хорошо тебе известного. Там недавно произошли серьезные изменения… Я не вижу в твоих глазах искры любопытства. Продолжать?

– Да, пожалуйста.

– Все началось, когда умер Ортолан.

– Ортолан мертв?

– Он умер меньше недели назад. Согласно официальной версии смертельно отравился удобрениями, над которыми работал. Но ходят слухи, что это был инсульт, вызванный известием о внезапной смерти одного из его любимых учеников, погибшего в результате какого-то неудачного и очень подозрительного эксперимента. Речь идет о неком Дегерлунде. Припоминаешь его? Вы встречались, когда ты был в замке?

– Не исключено. Я встречался со многими. Не каждого из них стоило запоминать.

– Ортолан вроде бы обвинил в смерти своего ученика весь штат Риссберга, пришёл в ярость и получил инсульт. Он был действительно старым, много лет страдал от гипертонии, не была секретом его зависимость от фисштеха, а фисштех и гипертония это гремучая смесь. Но там, наверное, было что-то существенное, потому что в Риссберге произошли значительные кадровые перемены. Еще до смерти Ортоланa там дошло до конфликтов, вынужден был уйти в отставку, среди прочих, Алджернон Гвинкамп, более известный как Пинети. Его ты точно знал. Потому что, если кого-то там и стоило запомнить, то именно его.

– Это правда.

– Смерть Ортоланa, – Коралл внимательно посмотрела на него,- вызвала быструю реакцию Капитула, до ушей которого уже раньше доходили некоторые тревожные новости о выходках покойного и его питомца. Что интересно, и в наше время все более характерно, лавину вызвал крошечный камешек. Нечего не значащий человек из простых, какой-то настырный шериф или констебль. Он заставил действовать своего начальника, бейлифа из Горс Велена. Бейлиф передал обвинение наверх, и так, ступенька за ступенькой, дело дошло до королевского совета, а оттуда в Капитул. Короче говоря: обнаружили виновных в отсутствии контроля. Из администрации пришлось уйти Бируте Икарти, она вернулась в школу, в Аретузу. Ушли Аксель Рябой и Сандовал. Зангенис сохранил положение, получил от Капитула поощрение за то, что доносил на остальных и свалил на них всю вину. Как тебе это нравится? Может, что-нибудь скажешь по этому поводу?

– А что я могу сказать, это ваши дела. И ваши интриги.

– Интриги, разгоревшиеся в Риссберге вскоре после твоего визита туда.

– Ты переоцениваешь меня, Коралл. И мои истинные возможности.

– Я никогда ничего не переоцениваю. И редко недооцениваю.

– Мозаик и Лютик вот-вот вернутся, – он в упор смотрел ей в глаза. – Ты ведь неспроста велела им уйти. Скажи, наконец, в чем дело.

Она выдержала его взгляд.

– Ты хорошо знаешь, в чем дело, – сказала она. – Не оскорбляй мой интеллект, принижая напоказ свой собственный. Ты не был у меня больше месяца. Нет, не думай, что я ожидаю приторной мелодрамы или патетически-сентиментальных жестов. От отношений, которые уже позади, я не жду ничего, кроме приятных воспоминаний.

– Ты использовала, кажется, слово «отношения»? Действительно, поражает его семантическая емкость.